Любовь во время пандемии

Сидели за столом, не спеша пили чай и разговаривали на отвлеченные темы. Михаил Борисович восхищался и напитком, и драниками, делая при этом комплименты самой Вере. И наконец признался.

– Я все-таки проверил вас, вы уж извините.

– Я понимаю, каждый имеет право знать, кто живет у него за стеной.

– Вы, как выяснилось, известный человек. Столько восторгов в ваш адрес! И я готов присоединиться.

– А не пытались найти ту писательницу?

– Какую? А-а… – вспомнил Осорин, – мою якобы однофамилицу? Если честно, то я даже не вспомнил о ней.

Он произнес это так естественно и непринужденно, что Вера усомнилась. Наверняка он проверял. Должен был проверить, убежденный в том, что родственников у него нет. А если все-таки есть еще один представитель древнего рода, то в этом необходимо было убедиться.

Михаил Борисович тут же вернулся к разговору, причем сделал это так стремительно, словно спешил отвлечь Веру от воспоминаний о какой-то писательнице.

– А сейчас над чем работаете? Есть ли какое-то интересное дело?

– Каждое дело интересно по-своему. Но я вдруг вспомнила на днях о резонансном преступлении, совершенном почти четверть века назад, – об убийстве банкира Коклюшкина.

– Понятно, – улыбнулся Осорин, – вы меня тоже проверили. Я, конечно, не следователь, но Аркадий Маркелович был моим учителем, наставником и почти другом, учитывая степень взаимного доверия. Он был очень хорошим специалистом, заведовал кафедрой бухгалтерского учета, потом банковского дела. Но наука не стоит на месте, тем более когда меняется экономика, уходит планирование, и на смену той форме собственности, что была в Союзе, приходит другая.

– Простите, я не специалист в экономике, но мне казалось, что в СССР было две формы собственности: государственная и колхозно-кооперативная.

– У вас глубокие познания, – кивнул Осорин, – тридцать лет назад не все мои студенты знали это.

– Нам, юристам, тоже преподавали экономику. И преподаватель на экзамене решил поиздеваться надо мной, спросил: «В Советском Союзе возможен переход объекта собственности из одной формы в другую?»

– Явная провокация, – рассмеялся Михаил Борисович, – нет, конечно.

– А я ответила, что это возможно: в Советском Союзе объект собственности мог сменить три формы.

Осорин потряс головой, отрицая это утверждение, и произнес:

– Ну, это невозможно.

– А я сказала, что если какой-то гражданин владеет автомобилем – это личная собственность. Как только он начинает на своем автомобиле таксовать, то автомобиль формально становится частной собственностью, потому что частная собственность – это собственность на орудия и средства производства. Но как только об этом узнают правоохранительные органы, то по решению суда автомобиль конфискуется, и он становится государственной собственностью, а если конфискованный автомобиль продается колхозу, то он становится…

– Колхозно-кооперативной собственностью… – засмеялся Осорин и воскликнул: – Браво!

Потом покачал головой:

– Верочка, вы – гений!

И продолжил:

– Преподаватель, надеюсь, оценил ваш юмор?

– Нет, он сказал, что у меня каша в голове, и он готов со мной встретиться еще раз, после чего поставить свою оценку в мою зачетку. Я сказала, что посоветуюсь с папой. Он, естественно, поинтересовался, кто мой отец. Я ответила, что он возглавляет отдел по противодействию коррупции, соврала, конечно. Но тут же получила оценку «отлично».

– Заслуженную, разумеется. Не помните фамилию преподавателя?

– Доцент Печерский.

– Серьезно? – не поверил сосед. – Мы с ним в аспирантуре вместе учились. У него возникли проблемы с защитой. Диссертацию отправляли на доработку…

– Да бог с ним, – отмахнулась Вера, – меня интересуют обстоятельства смерти вашего учителя Коклюшкина. Убийца ведь не был найден…

– К сожалению, – согласился Осорин, – но я вам скажу, что Аркадий Маркелович был глубоко порядочным человеком. Уже после того, как он возглавил банк, на него вышел некий чиновник от… но это неважно, он предложил ему стать членом-корреспондентом Академии наук. Объяснил, сколько это будет стоить. Тогда, в начале девяностых, все продавалось и покупалось: степени, звания, должности… Да и сумму тот чиновник назвал не такую уж запредельную для Коклюшкина. Но Аркадий Маркелович его просто послал. Интеллигентный человек, он еще долго не мог успокоиться. Говорил мне, что мечтал об этом долго, считал, что заслужил стать членом-корреспондентом за свой вклад в науку, но чтобы вот так нагло ему предложили, представить не мог.

– И все-таки…

– Вас интересует, за что его убили?

Осорин помолчал, а потом продолжил:

– Его заставляли провести эмиссию акций, да так, чтобы акционеры не стали бы ее поддерживать, а весь новый пакет оформили на определенных лиц. Аркадий Маркелович отказал, хотя на него давили. Он выносил этот вопрос на заседания правления… И правление молчало. Потом эмиссия акций состоялась, но в таком объеме, что те, кто задумал аферу, не смогли ее поддержать.

– То есть вы привлекли сторонние средства?

– Типа того.