Любовь вслепую

Кули посыпались неожиданно и кучей. Наверное, они могли бы повредить ему голову, шею или позвонки, но за долю секунду до падения вниз муки Пью сделал шаг в сторону. Очень плавный, очень точный.

И теперь он был обижен. Смотрел чуть вниз, стоял без движения – на лице укоризна.

– Ты очень жестока ко мне, знаешь об этом?

Мучная взвесь из порванных пакетов поднялась белым облаком; я же вся покрылась потом от орущей внутри совести и понимания того, что нужно бежать.

Бежать, потому что я верю его лицу и его голосу, потому что мне хочется выйти к нему навстречу и поговорить. Что я за дура такая?

Ну уж нет. Я или за себя, или за чужака.

А я за себя.

И потому я бахнула по кнопкам для того, чтобы сектора С и Д осыпались вниз одновременно (Фил меня линчует), схватила рюкзак и бросилась со склада на выход, расположенный с противоположной стороны. Он всегда был заперт на засов.

Сзади шорох, грохот, треск рвущейся бумаги, удары жестяных банок о пол…

Засов в сторону, двери нараспашку – какие же они все-таки тяжелые!

Выскочив наружу, я наткнулась на компанию не то нариков, не то алкашей, играющих позади склада на пустой картонной коробке в сквиш. Перемахнула через коробку на лету, услышала вой: «Эй, ты че, охамела…» Но даже не оглянулась, понеслась прочь.

«Нужно позвонить Филу. Срочно сообщить о том, что склад остался открыт… Пока не разграбили».

Но мой мыслепоток прервал новый ор алкашей.

Потому что наружу вышел Пью.

И он не перепрыгнул коробку со стаканчиками и фишками, он сбил ее коленом.

– Слышь, прям в разгар партии… Мудила…

Их было трое.

– Прошу прощения, парни. – Пью был обходителен, даже галантен. – Не имел намерения мешать вашей игре.

«Все-таки нарики», – думала я, упрекая себя за то, что почему-то замедлилась, а после совсем остановилась. Молодые и наглые, глаза мутные. «Их трое, он один…» Что, если ему понадобится помощь? Я не могла просто взять и уйти, меня вдруг, как сбойнувшую коробку передач, заела совесть.

– Ты всю игру испортил, урод…

– Я вас не видел.

– Не видел он… Слепой, что ли!

Наверное, ставки были высокими, наверное, они играли на последние деньги – кто-то проигрывал, кто-то выигрывал, – матч был важен. Напряжение на высоте.

– К сожалению.

Почему Пью не бежит? Зачем ведет с ними диалог?

– Щас ты еще глухим станешь и немым… Будешь плевать на траву собственные зубы…

Они были обдолбанными, и я судорожно думала о том, что подниму с земли камень, вернусь к нему, чтобы помочь – огрею одного из ублюдков по голове. Не смогу жить, если Пью запинают насмерть, оставят лежать на земле.

– Давайте разойдемся миром.

Знакомый голос спокоен, вежлив.

Но спокойствием от наркоманов не пахло – пахло безумной яростью, бешенством. Они окружили виновника их бед, один из них щелкнул карманным ножом…

А дальше я созерцала то, что не надеялась увидеть никогда. Мне показалось, время замедлилось – для меня, для них, для Пью. Они ринулись на слепого разом, как голодные псы, но человек в центре совершенно точно и уверенно выбросил руку вперед, ударил одного из них в челюсть. Молниеносно, одновременно с этим выкинул назад ногу, и пинок в живот получил второй.

«Пью видит не глазами, чем-то еще…» – так сказал Фил. И он оказался прав. Как невозмутимый мастер боевых искусств, слепой уклонялся от чужих ударов, не позволял даже коснуться себя, и, когда бой с шайкой молодняка почти закончился, на меня вновь хлынул ужас.

«Он не беспомощен… Он совсем не беспомощен…»

«Вот почему никто не мог вытащить его кошелек, не мог ограбить», – думала я на бегу, ринувшись к дороге. Пересечь трассу, перепрыгнуть через ограждение – там лог. Если я пересеку его и поднимусь с обратной стороны, я, возможно, оторвусь от погони, после запутаю следы. Доберусь до станции… Черт, я заплачу втридорога любому водителю попутки, который остановит машину на мой призыв…

На шоссе ревели моторы, слепили фары. Дождавшись, когда мимо с лязгом и грохотом пронеслась фура, я метнулась по бетону, как обезумевший заяц, раздался протяжный сигнал клаксона. До меня долетел бранный поток слов водителя, пролетевшего по встречке.

«Если Пью собьют… это будет на моей совести… Если…»

И сама же себе ответила: его не собьют. Похоже, он нигде не потонет.

Через металлический забор я махнула на полной скорости, оглянулась лишь на секунду – за мной по пятам, в какой-то мере неторопливо, следовал человек с раскосыми глазами.

«Давай просто поговорим».

Я не знала о том, кто он, но «мирных» разговоров теперь отчаянно боялась. Он отпер склад снаружи, он раскидал наркоманов, он увернулся от муки и других продуктов, посыпавшихся на него сверху градом… Кто он? Кто он, черт его дери, такой?

Вниз по сырой траве на заднице, потому что поскользнулись кроссовки, и снова оглушающий сигнал клаксона. Тот, кто шел следом, отставать не собирался. Вниз по склону, вниз, вниз, добраться бы до кустов.

Здесь было темно, расселина, никаких фонарей. И я растянулась прямо на ровном дне лощины, запнулась о камень. Вылетел из-под одежды ключ, развернулась ткань… Моя находка, моя драгоценность…

– Кристина!