Любовь за любовь

– Говорят, вы идете в разведку?

– Да. В штабе дивизии требуют языка. Мы пойдем в ночь на среду – послезавтра. Артиллерия подготовила для нас отличный заградительный огонь. Это будет детская игра.

Хендерсон, помедлив, сказал:

– Я не хочу быть нескромным, но… м-м… в Париже все благополучно?

Хенли заметно покраснел.

– Вполне. – На мгновение он замолчал, затем продолжал доверительным тоном. – Видите ли, если эта операция будет успешной, я получу «Военный крест» и десятидневный отпуск. На крест мне наплевать, хотя, конечно, Иветта будет рада, если я его получу. Но мне нужен отпуск. Я заявил полковнику, что не хочу ехать в Англию, и он обещал отпустить меня на две недели в Париж. Вот почему я иду на это дело.

– Понимаю. Желаю вам удачи.

– Спасибо.

У Хендерсона чесался язык намекнуть о своих подозрениях относительно прекраснейшей из женщин, но он сдержался. Если бы он попытался образумить Хенли, это только привело бы к ссоре. А вдруг она в самом деле хорошая девушка? Трудно сказать. Но Хенли так чертовски наивен, и рассказанная им история внушает много сомнений. Ну да ладно, стоит ли волноваться из-за таких пустяков, когда идет война!

Поиск прошел успешно. Рота Хендерсона осуществляла поддержку, и он следил за операцией с наблюдательного пункта. Конечно, он не видел, как солдаты вылезли из окопов, но ему была отлично видна линия заградительного огня. Десять минут артиллерия, минометы и пулеметы буквально поливали бошей огнем. Противник отстреливался довольно слабо и беспорядочно; это несколько озадачило Хендерсона.

Скоро на передовой стало известно, что язык взят, причем убит только один солдат, а двое легко ранены. Хенли был невредим и в приподнятом настроении. Хендерсон успел перекинуться с ним несколькими словами, когда участники поиска, с почерневшими от грязи лицами, шли по траншее к штабу батальона. Хендерсон затащил его в окоп связистов и дал ему выпить хорошую порцию виски. Хенли все еще тяжело дышал от напряжения, лицо его было перекошено. Френч, галифе и обмотки были изорваны в клочья колючей проволокой. На лице была глубокая, кровоточащая царапина, из бедра, разорванного проволокой, шла кровь. Он не стал ждать перевязки и сразу же поспешил в штаб батальона.

Полковник пожал ему руку и поздравил с успехом:

– Прекрасно провели дело, Хенли, горжусь вами. Языка отправили под конвоем в штаб бригады. Вы непременно получите крест.

– Благодарю вас, сэр.

– Вам, верно, не терпится в отпуск? Смотрите же, ведите себя там как следует… Ну, что там еще?

Последние слова, произнесенные с некоторым раздражением, были обращены к начальнику штаба, вошедшему в блиндаж с депешей.

– Связной из бригады только что доставил вот это, сэр. Наше наступление на Сомме совместно с французами и канадцами неожиданно оказалось успешным. Мы начинаем наступать на фронте протяженностью в двадцать миль. Приказано выступить немедленно. Сменяющие части будут здесь через несколько часов.

Полковник внимательно прочел депешу, затем сказал:

– Немедленно оповестите все роты, Я должен повидаться с командиром бригады.

Когда начальник штаба вышел, полковник повернулся к Хенли:

– Придется вам немедленно вернуться в роту, Хенли, и привести себя в порядок. К сожалению, все отпуска отменяются. Вам чертовски не повезло. Я постараюсь, чтобы командир бригады сделал для вас исключение, но… Во всяком случае, в списке отпускников вас поставят первым.

– Слушаюсь, сэр…

Хенли отдал честь и вышел. Он вдруг почувствовал себя очень усталым, опустошенным и ощутил боль от ран на лице и ногах.

III

Он остался без отпуска не по вине начальника. В эти короткие безумные недели каждый солдат и тем более каждый офицер был на счету. Фош[3] требовал одного: наступать, наступать и наступать. Главное – не дать немцам опомниться. Ни одного человека нельзя было отпустить. Но, естественно, Хенли чувствовал себя немного обиженным.

Затем, прежде чем люди поняли, в чем дело, было заключено перемирие. Вечером одиннадцатого ноября начальник штаба вызвал Хенли к себе.

– Хелло, Хенли. Мы можем дать отпуск четырем офицерам, а полковник говорит, что вы первый на очереди. Конечно, вы хотите в Англию?

– Нет, сэр. В Париж.

– В Париж! Чего ради? Ну, да это ваше дело. Я выпишу пропуска и отошлю их сегодня вечером в первую роту. Но, боюсь, что вам придется чуть ли не до самого Парижа ехать на попутных машинах.

– Понятно, сэр.