Любовь заказывали? (сборник)

Они дружили со школы. Жили в разных деревеньках – их тут по лесу достаточно понатыкано, – а учились вместе. Так, она говорит, он уже в школе с разным зверьем сдружился: то приволок попавшего в силки зайца (сам же их и ставил) – не смог добить обезноженного, с печальными глазами зверька, – то барсука какого-то больного притащил. Даже с волчонком общался: раза три видели, как он с ним играл. И ведь наверняка волчица была где-то неподалеку! Позже злые языки ему эту странную дружбу припоминали.

А из-за барсука, кстати, даже школу на карантин закрывали – заподозрили у животного (барсук все же подох, несмотря на все заботы) какую-то неприятную болезнь. Будущему же леснику – все нипочем.

Кстати, никаким доморощенным гринписовцем он никогда не являлся, ту же зайчатину с жареной картошечкой уплетал за обе немалые щеки: когда из ружья палишь, печальных глаз не видно. Он совершенно справедливо считал, что глупо не кормиться со своей собственной земли. И так же глупо свою собственную землю гадить. Вот такая несложная философия.

Что еще увлекало молодого Павла Петровича? Да, пожалуй, более ничего.

Только две страсти у него и было: лес да Глебкина мама.

Когда его взяли егерем в охотхозяйство, мама была счастлива. Хоть и говорят, что у лесника на каждом сучке висит или рубль, или бутылка, у Павла Петровича такого не наблюдалось. А здесь и зарплата побольше, и, главное, когда приезжают пострелять важные гости, подарки могут быть в разы больше зарплаты.

Так оно поначалу и выходило.

Павлом Петровичем гости были всегда довольны. Хоть он и редко улыбался, а водку после стрельбы вовсе не пил, с ним никто не мог сравниться в его охотничьем умении. А это у мужиков всегда в почете, какого бы уровня мужик ни достиг.

В доме появились стиральная машина и дорогой холодильник. А под выстроенным своими руками навесом замер всегда готовый к езде тяжелый трехколесный «ижак». Телевизор тоже вполне могли бы купить. Да только в их краях ящик в то время был бесполезен: радиоволны в такую глушь не долетали.

Жизнь шла красиво до того дня – Глебка тогда впервые в школу пошел, – когда Павла Петровича срочно увез с собой начальник охотхозяйства. Лично приехал, телефонов в деревне не было.

Значит, важные гости – решила Глебкина мама. И очень даже обрадовалась: были у нее планы по дальнейшему росту благосостояния, как тогда любили витиевато выражаться.

Оказалось – радовалась зря. В следующий раз увидела мужа только через четыре года. А могла бы и вообще не увидеть, если б не ловкий столичный защитник и добрый, опять же московский, журналист. Энергия, с которой не слишком грамотная таежная женщина вызволяла из тюрьмы мужа, поражала всех причастных. Но и она бы не помогла, не подоспей вовремя очередная кампания по устранению очередных недостатков.

Так все удачно совпало, что Павел Петрович вернулся. Точнее, вернулась его тень, которая с трудом могла ходить, а более не могла ничего. Все это называлось – туберкулез, фирменный знак российских тюрем всех исторических периодов.

Глебкина мама и здесь не сдалась. Она никого не обходила вниманием, если это касалось главной темы – будь то консультация врача из соседнего городка – сам приехал, зато его на год обеспечили медом и лесными дарами, – или оккультные методы бабки Стеши, последние годы вообще не вылезавшей из тайги, но здесь приковылявшей. Чем ублажила мама бабку Стешу – не знает никто. Злые языки говорили, что ничем и не ублажала, просто обе происходили из одного и того же ведьминого корня.

Да и сама Глебкина мамка в лесу многое понимала. Глебка с отвращением пил ее зимние хвойные настои – до взрослого возраста кривился, вспоминая, – но ведь и не болел ни разу! Ни разу – это ли не показатель?

Короче – поднялся батя, не сгинул. Поправился. Если не считать редких, но страшных приступов бешенства, усмирять которые умела только мама. Отец взрывался из-за подлости и несправедливости. Мелкий обман мог привести его в ярость.

Даже продавщица сельпо, прожженная бабенка, и та не рисковала его обсчитать даже на копейку.

В егеря дорога была закрыта, равно как и в лесники, не говоря уже о лесничих. Да только желающих потрудиться становилось все меньше и меньше. А за лесом нужен постоянный догляд. И такой «нервный» знаток леса вполне мог сгодиться.

Решение нашли поистине соломоново: Павел Петрович стал «общественным» лесником, от «Охотсоюза». Они же ему и оружие пробили, все-таки бывший уголовник, хоть и амнистированный. Деньги платили копеечные, ну да знающий лес всегда в лесу прокормится.

Так что жили неплохо.

Глебка, как подрос, не раз выпытывал у мамы, за что сажали его отца. Мама отмалчивалась.

Однажды все тот же Вовка – дружок и дальний родственник (полдеревни были дальними родственниками) – в пылу очередной ссоры обозвал Глебку убивцем.

– Ты это чего? – поразился Глебка.

– Папка твой убивец, и ты будешь! – в запале заявил Вовка.

Глеб так растерялся, что даже рожу ему не набил. А пошел к маме выяснять правду.