Любовь заказывали? (сборник)

– Ты никогда не думаешь о семье! – кричала в комнате мама. – Для всех хороший, только не для нас! Любимец публики!

– Не хами! – отвечал папа злым голосом. – Если бы я не думал о вас, я был бы уже главным инженером!

– И жил бы в этой дыре! – кричала мама. – А я бы на горбу таскала продукты. И в театр ездили бы на поезде!

– Можно подумать, ты здесь не вылезаешь из театров.

– Но ведь… – задохнулась от гнева мама, – но ведь… С кем идти-то прикажешь? Если я даже гвозди в стену сама забиваю!

Мальчик распахнул дверь в комнату. Крики стихли, только по инерции еще раздавалось шипение, в котором различались отдельные слова. Так шипит догорающий костер, на который выплеснули из котелка остатки чая.

– Ну что, поехали? – спросил мальчик, старательно делая вид, что ничего не произошло.

– Видишь ли… – замялся папа, отводя глаза, – планы несколько изменились.

– А как же няня? – спросил мальчик. – Ты обещал отвезти меня к няне!

– Как-нибудь в другой раз, – уже раздраженно ответил папа. – Пойди выключи двигатель.

Мама молчала, отвернувшись к окну.

Плотина, старательно сооруженная мальчиком, прорвалась.

– Сам выключи! – выкрикнул он, глотая слезы. – Вруны вы все, вруны! – Он выбежал в другую комнату, бросился на диван.

Подошла Джулька, добрейшее существо рыжей масти, до этого чутко дремавшая на ковре. Облизала мокрое лицо мальчика. Пощекотала усами щеку. Карие Джулькины глаза смотрели понимающе и сочувственно. Джуля, как и все собаки, терпеть не могла ссор. Даже среди сородичей-колли она выделялась спокойствием и дружелюбием.

– Джулька, Джулька… – пожаловался мальчик, обняв руками теплую собачью голову. – Видишь, приехали.

Джуля еще раз лизнула его. Язык был горячий и гладкий.

…Через полчаса они мчались по шоссе на север. «Попугай» ровно гудел, неторопливо поедая километры. Как всегда после срочного перемирия, папа был неестественно весел, а мама – мрачно-молчалива.

Мальчик сидел впереди, смотрел в окно и думал о няне. Звали ее няня Валя, и, честно говоря, за семь лет мальчик основательно подзабыл, как она выглядит. В основном он представлял ее по рассказам родителей, и из этих историй няня Валя представала личностью полулегендарной.

Мальчик чутьем понимал, что не всему здесь можно верить. Родители любили вспоминать о первых годах супружества, о жизни в маленьком провинциальном городке, где была их первая работа, первые собственные, «взрослые» друзья. Мальчик эти годы помнил отдельными картинками, но на почве родительских рассказов они представлялись ему веселыми, беспокойными и необыкновенно дружными. Мама и папа пели песни, ходили в походы, не боялись хулиганов, лихо и не без последствий водили молодого тогда «Попугая».

Поначалу из всей компании только у них была отдельная квартира с удобствами, и по субботам «банный день», устраиваемый в их отдельной ванной, обычно заканчивался веселыми посиделками.

Когда папа, не добыв на охоте уток, принес домой настрелянных ворон, мама не ругалась, а приготовила «дичь», и вся веселая компания за милую душу отведала воронятины. А когда мама потеряла свою зарплату за целый месяц, папа не сердился и на свою зарплату – не сегодняшнюю, а тогдашнюю, в разы меньше, – отвел маму в ресторан. Чтоб не грустила. Вот как жили его мама с папой!

Няня Валя органично вошла в ту чудесную жизнь. Она тоже никогда не унывала, никого не боялась, а под горячую руку могла даже папу шугануть. Папа вспоминал со смехом, как няня Валя буквально веником выгнала его из дому за громкий разговор рядом со спящим мальчиком.

Мальчика няня Валя любила неистово. У нее самой когда-то был такой же мальчик. Семи лет он во время стирки опрокинул на себя бак с кипятком. Больше детей не было, и мужа тоже. «Не дай нам Бог!» – тревожно заключала мама, рассказывая эту историю, и на всякий случай гладила мальчика по плечу, убеждаясь, что вот он, тут, и его в любой момент можно потрогать.

Няня Валя с рождения мальчика жила у них в семье и была полноправным ее членом. Несмотря на то что мальчик даже лицо няни-Валино плохо помнил, кое-какие яркие детские воспоминания все же отложились. Прежде всего он помнил сам ее образ: толстая, хлопотливая, неугомонная. Ее большое тело всегда стремительно передвигалось по комнатам, каким-то невообразимым чудом не сшибая предметов.

Почему-то запомнилось платье в горошек. Конечно, не само платье, а крупный белый горох на синем фоне. При всех неприятностях няня Валя нежно прижимала мальчика к своей огромной груди, и перед его глазами, в такт няниному дыханию, медленно качались большие белые горошины. От няни Вали уютно пахло черным хлебом и пирогами. Сразу становилось легче.

По ночам мальчика мучили кошмары. За ним гнались собаки с рыбьими головами, нападали красномордые бандиты и прочая подобная нечисть. Но в самый страшный момент пухлая няни-Валина рука ложилась на его холодный мокрый лоб, освобождая от пут дурного сна.

Няню Валю в городке знали почти все, от заводских инженеров до уличных пьяниц, околачивающихся по утрам у магазинчика с простым и емким названием «Водка».