Любовь зла…

Сказано сделано. Лесополоса была широкой и густой. Сухих веток валялось вокруг вдоволь. Выбрав самых толстых и сухих, бросив их в огонь, парни отправились спать. Так они и заснули под неугомонный хор кузнечиков и прочих насекомых да треск костра. Ночь прошла тихо и спокойно. Ни кто не потревожил сон наших путешественников. Комары и те вели себя доброжелательно по отношению к гостям, их попытки наполнить брюшко свежей кровью, были редки. Скорее всего, им мешал ветер, но к утру он стих и на поля опустился густой туман.

***

Первым проснулся Григорьев. Он надел плащ, которым укрывался всю ночь, и неторопливо вышел на дорогу, поёживаясь от утренней прохлады.

– Твою ж мать! А?! Нет, такое разве бывает? Ну, идиоты! – он побежал к месту ночлега. – Вставай лягушка путешественница! Надо же быть такими придурками!

– Валерчик, ты, что с утра кричишь? У-у-ух! – потягиваясь, спросил Алексей, – Это ты сейчас про себя сказал?

– Идиот! Вставай и выйди на дорогу! «Я согласен! Спать здесь будем! Дров наберём!» – передразнил Григорьев друга.

– Дорога, как дорога, – нехотя сказал Андреянов, – что я, дорог не видел? – и тут он вспомнил слова классика, что запомнились ему со времён уроков литературы и громко процитировал: – «Выхожу один я на дорогу….»

– Такого, не видел! Если кому сказать, засмеют! – Григорьев продолжал возмущаться. – Хорошо, что мы сейчас не в армии! А то старшина Головко нас просто сгноил бы в нарядах за такую подставу.

Алексей, не спеша, поёживаясь от утренней прохлады, встал и вышел на просёлочную дорогу. Валерий двинулся за ним, дабы увидеть реакцию друга.

– И что? – зевая, спросил тот.

– Только не говори, что ты ничего не видишь?! – Валера был вне себя от напускной ярости, которого на самом деле душил смех.

– «ВЕСЁЛАЯ ЖИЗНЬ»! – прочитал вслух Алексей название поселения, написанное на дорожном знаке, стоящем в полусотне метров от них. – Ха!

– Вот тебе и «ха»! Мы устроились на ночлег в трёхстах метрах от деревни! Ютились у костра на холодной земле, вместо того чтобы поднять свои задницы и пронести их три минуты до тёплой деревенской печки! Или кровати.

– Не знаю, а мне и тут неплохо спалось. Я знаешь, за три года армии ко всему привык. Война и не такому научит…. И вообще, какая собака тебя укусила, да ещё с утра пораньше?

–А тебе, по-моему, всё равно где и как спать! – отмахнулся Валера, – Сам не знаю. Просто разозлился, когда увидел в низу деревню. Потом стал смеяться, понимая, как всё нелепо получилось.

Друзья затушили кострище и, не теряя больше времени, на пустые споры, направились в сторону деревни. Они шли, не спеша, наслаждаясь весенней утренней свежестью. Чистым деревенским воздухом. Поселение находилось в ложбине меж двумя холмами, и делилось на две половины не широкой и тихой речкой со странным названием «Кундрючка». Мост, который соединял оба берега, не видел ремонта полвека а может и того больше, и держался на честном слове. Если б не старания местных умельцев он бы уже давно рухнул. Но люди продлевали ему жизнь как могли. Где доски новые приладят, а где сваю укрепят. Поручни старые заменят. Прямо за мостом к асфальтированной дороге, являвшейся центральной улицей и единственной с твёрдым покрытием во всей округе, примыкала наезженная грунтовая дорога. Она извивалась серой лентой вдоль берега реки, затем резко поднималась вверх по пригорку и упиралась прямо в церковь. Вокруг которой расположились несколько приземистых домов, ещё дореволюционной постройки. Между храмом и рекой не было никаких строений, и благодаря этому, открывался прекрасный вид, как на саму реку, так и на раскинувшийся, на противоположном берегу густой лесок, начинавшийся прямо у деревенской околицы.