Любовь зла – полюбишь и мажора

Для большего удовольствия от покраски забора я включил музыку в наушниках, но всё равно уже через час почувствовал, что соскучился по козявке. Это нехорошо, это неправильно – бросать работу на середине ради удовольствия, но что я поделаю, если удовольствие мне выдают очень маленькими низкоконцентрированными порциями? Вот если бы Настёна проводила ночь в моих объятиях – тогда другое дело. Тогда я мог бы потом некоторое время обходиться без её присутствия, а так – я эту одинокую ночь еле выдерживаю. Подрываюсь, как ужаленный, ни свет ни заря и мчусь к ней. Чтобы за день нацедить достаточное количество её внимания.

Она сидела, как всегда, окружённая малявками. Что-то рисовала пальцем на крошечных ладошках и повторяла детские считалки. Я остановился чуть в стороне, наслаждаясь зрелищем, пока меня не заметила та малявка, которая вчера согласилась залезть ко мне на колени. За конфетки. А я опять с пустыми руками.

– Дядя, а ты принёс мне куклу? – спросила девочка с неподражаемым жеманством. Так только дети умеют: быть нелепыми и милыми одновременно.

– Нет, прости, забыл…

– Не вздумай приносить ей куклу! – тихо сказала Настёна, уже заметившая меня и приблизившаяся на приличное расстояние.

– Ладно, – ответил я, трогая её мягко за руку. – Я что-нибудь придумаю.

Тут подскочили другие дети, которые опять понаходили в траве насекомых, и я вспомнил про сачок. Совсем что-то соображать перестал – все мысли одной Анастейшей заняты…

– Ты завтра идёшь к Севе? – спросил я её.

– К Вене. Да, конечно. Мне и сегодня непросто было отпроситься.

– А в детдом? Тебе же, наверное, надо подготовиться… давай я тебя от него заберу и отвезу в салон. Накрасят там, завьют и всё такое…

– Не нужно, я сама. Девчонки помогут.

– Девчонки! – усмехнулся я. – Они у тебя профессиональные визажисты и парикмахеры?

– Сегодня же у них хорошо получилось…

Мне показалось или она кокетливо похлопала ресницами?! Моя Настёна умеет заигрывать???

– Хорошо… – хрипло проговорил я. – Но мне кажется, что это не их заслуга.

– А чья?

– Просто ты хорошенькая.

– Яр…

– Хватит уже комплексовать и не верить мне! Ты – симпатичная, но – представляешь себе, какая там ярмарка тщеславия на этом приёме будет?

Девушка пожала плечами:

– А я не тщеславная и в выставке участвовать не собираюсь.

Ррр! До чего упрямая…

Ну ладно, будет время побродить по магазинам. И ещё – приду сюда пораньше и весь забор докрашу.

– Если у тебя так много свободного времени, можно заняться учёбой, – предложила здравую мысль Настёна.

Я нахмурился:

– Не представляю, с чего начать.

– У тебя есть какие-нибудь учебники?

– Откуда?

Девушка осуждающе покачала головой, а потом выдала неожиданное:

– Ты был очень плохим мальчиком, да?

По моей спине пронёсся целый табун мурашек.

– Да, Анастасия Сергеевна… – ошарашенно пробормотал я. И потом добавил совсем уж еле слышно, но наклонившись к ней: – Отшлёпаете меня?

Настя расхохоталась так, что даже закашлялась до цвета помидорки и слёз в глазах.

– Думаю, уже поздно.

Наоборот, самое время! Воображение тут же взялось подкидывать горячие картинки с Анастейшей в садо-мазо костюмчике. Но – они рассыпались, не успев собраться. Ну не её это, она слишком хорошая. И я не хочу портить её светлый образ грязными фантазиями. Уверен, когда придёт время, она покажет мне… свой личный стиль, и он будет ничем не хуже, а может, и приятнее всего, что я пробовал раньше.

Мы отлично провели вечер, играя с детьми. Я учил пацанов подтягиваться, поддерживая их за талию, и девчонки тоже просились попробовать. В итоге, к концу дня мои руки устали так, как будто я нехило пожал в тренажёрном зале.

Отвёз Настёну в общагу и опять поцеловал на прощание.

– А ты меня… поцелуешь? – спросил её, не в силах оторваться и убрать руки.

– Яр…

– Что? Ну что – Яр? Нельзя, что ли, поцеловать друга? Ты с девчонками своими целуешься при встрече? С родственниками?

– Да…

– Ну, значит, и со мной можно. Чем я хуже?

Настя закатила глаза:

– Ох, и хитрющий ты, Яр. Кому угодно зубы заговоришь…

Она улыбнулась и чмокнула меня в щёку.

– И в другую!

Спорить не стала.

– И ещё хочу… – подставил я снова первую.

– Ну уж нет!

– Вредина!

– Избалованный мальчишка!

"Люблю тебя!" – вдруг впервые в жизни завертелось у меня на языке. Но я смолчал, стиснув зубы.

Однако чувства, кажется, отражались на моём лице – козявка уставилась в него, не моргая. Растроганно, испуганно, ласково. Как будто я её воспитанник из детдома или даже тот инвалид, которого ей жалко до нежности. Это же надо было так феерично вляпаться…