Любовная горячка

– МакКайла Эвелина Лейн, что, черт побери, ты сотворила со своими волосами? А твое лицо? А эти синяки? Когда ты в последний раз принимала душ? Ты что, потеряла все свои вещи? Ты же не носишь… Боже, Мак, ты ужасно выглядишь! Что случилось… – Отец оборвал себя, покачал головой и ткнул в мою сторону пальцем. – Должен вам сказать, юная леди, что я оставил вашу мать на попечение ее родителей четыре дня назад! Я бросил все дела, над которыми работал, чтобы прилететь сюда и отвезти тебя домой. Ты хоть понимаешь, что я чуть инфаркт не заработал, узнав, что ты не появляешься в «Кларин-хаусе» уже более недели? И никто не знает, куда ты могла деться! Ты что, не могла проверить свою почту, Мак? Не могла подойти к телефону? Я бродил под дождем по всем этим сырым улицам, заполненным болтающимися повсюду пьяницами, я заглядывал в каждое лицо, прочесывал заброшенные аллеи, я искал тебя и не переставал молиться Богу о том, чтобы найти тебя живой! О том, чтобы не увидеть твое тело лежащим в куче мусора, чтобы ты не повторила путь своей сестры, а мне не пришлось покончить с собой, поскольку я не смог бы вернуться домой и сообщить твоей матери новость, которая убьет и ее!

Слезы, которые мне до сих пор удавалось контролировать, хлынули, словно водопад. И пусть во мне нет ДНК этого человека, он был и остается моим отцом.

Папа широкими шагами пересек комнату и заключил меня в объятия, крепкие, сильные, в которых, ткнувшись носом в его широкую грудь и ощущая запах перечной мяты – его лосьона после бритья, – я с детства привыкла прятаться, считая, что это самое безопасное в мире место.

К сожалению, теперь я лучше знала этот мир. И в нем больше не было безопасных мест. Не для меня. Не сейчас. И уж точно не для папы. Не здесь.

Он бродил по Дублину, разыскивая меня! Я благословила судьбу, хранившую его, не давшую ему зайти на территорию Темной Зоны и защитившую от Невидимых в темных аллеях. Если бы с ним что-нибудь случилось, вина за это камнем повисла бы на моей шее. Да что я себе думала, не проверяя e-mail'ы и отказываясь от звонков домой? Конечно же, он приехал искать меня. Папа никогда не оставлял вопросы без ответов.

И мне придется отправить его подальше от Дублина, причем быстро, пока с ним не случилось ничего ужасного и еще одна часть моего сердца не оказалась в атласном гробу под землей.

Мне придется отправить его домой так быстро, как это вообще возможно, и без того, за кем он приехал, – без меня.

– Что случилось с твоим лицом, Мак? – Это был первый вопрос, который папа задал после ухода инспектора Джайна.

До закрытия магазина еще оставалась пара часов, но я перевернула знак на двери, повесив рядом с ним табличку «Простите, сегодня мы закрылись раньше. Приходите завтра».

Нервно теребя прядь волос, я провела папу в зону отдыха, отгороженную полками от окон, – чтобы подходящие к магазину покупатели не могли заметить нас с улицы. Одно дело – лгать полиции, и совсем другое – обманывать человека, который вырастил меня, который знает, что я боюсь пауков и обожаю огромные рожки мороженого с разогретой сливочной помадкой, арахисовым маслом и взбитыми сливками.

– Инспектор Джайн сказал мне, что ты упала с лестницы.

– А что еще сказал тебе инспектор? – закинула я удочку.

Ну и сколько всего мне придется объяснить?

– Что полицейский, который расследовал дело Алины, был убит. Ему перерезали горло. А незадолго до своей смерти он заезжал увидеться с тобой. Мак, что происходит? Что ты здесь делаешь? Что это за место? – Он оглянулся по сторонам. – Ты что, работаешь здесь?

Я буквально засыпала его словами, при этом умудрившись почти ничего не сообщить. Я поняла, что мне нравится Дублин, сказала я ему. И мне предложили работу вместе с комнатой, так что я переехала в книжный магазин. А оставшись в Ирландии и найдя работу, я получила прекрасный шанс и дальше давить на нового офицера, который занимается делом Алины. Да, я упала с лестницы. Я выпила несколько бокалов пива, забыв, что в Ирландии «Гиннесс» куда крепче, чем у нас. Нет, я понятия не имею, почему инспектор Джайн не очень высокого мнения обо мне. По поводу визита О'Даффи я рассказала папе то же самое, что и Джайну. Для большей достоверности я приплела, что О'Даффи был очень вежлив и заботлив и оказал мне услугу, заехав с визитом. Я сказала папе, что преступность в Дублине достигла очень высокого уровня и мне жутко жаль, что с О'Даффи произошло несчастье, но полицейские все время гибнут на службе, а Джайн просто зациклился на мне, вот и все.

– А твои волосы?

– Тебе не нравится?

Было сложно разыграть удивление, учитывая, как отвратительно я себя чувствовала по этому поводу: мне не хватало моих волос, не хватало всех тех причесок, которые я могла из них создать, не хватало их шелеста при походке. И я была очень рада, что папа не застал меня в бинтах и шинах.

Он уставился на меня.

– Ты ведь шутишь, верно? Мак, детка, у тебя были прекрасные волосы, длинные и светлые, как у твоей мамы… – Он запнулся.

Ага, вот оно. Я внимательно посмотрела ему в глаза.