Любовная история виконта

– Еще доброй ночи, Хлоя, – тихо произнес он с печалью в голосе. – Пора идти выслеживать врага.

Хлоя зажгла свечу, поставила в подсвечник и залезла под кровать. Дневник лежал на своем месте в тайнике под выпавшей половицей.

Она вытащила тетрадку из тайника и отнесла в постель. На последней странице было аккуратно скопировано ее рукой то самое шифрованное письмо, ради которого Доминик приходил сюда этой ночью.

Значит, письмо это настолько важно для него, что он готов был на любой риск ради того, чтобы заполучить его обратно. Она поздравила себя с тем, что предусмотрительно переписала содержание шифровки. А также с тем, что в свое время заставила своего брата Хита обучить ее кое-каким тонкостям шифровального дела.

Теперь пришло время использовать эти познания для того, чтобы прочитать письмо, бывшее, вероятно, последним посланием покойного Брэндона. Могла она, в конце концов, получить от Доминика хоть что-то за ту помощь, которую оказала ему?

Глава 12

Когда на следующий день Хлоя спустилась к завтраку, в доме творилось что-то невообразимое. Дядя Хэмфри промчался через коридор с тростью под мышкой. Волосы у него стояли дыбом, крахмальный галстук был завязан небрежно – старик, видимо, очень торопился. Заметив племянницу, замершую на последней ступеньке лестницы, дядя бросил на нее исполненный ужаса взгляд и проговорил театральным шепотом:

– Хватай плащ, дорогая, и прочь, прочь из этого дома, пока не поздно! Дом этот поразило страшное безумие.

– Какое безумие? – спросила Хлоя, но ее вопрос потонул в нарастающем гуле женских голосов, донесшихся из парадной гостиной.

Залаяли собаки, дожидавшиеся на крыльце дядю Хэмфри, чтобы он взял их с собой на прогулку в лес.

В дверях парадной гостиной появилась Памела; ее веснушчатое лицо раскраснелось.

– Ах, Хлоя! Наконец-то ты спустилась. Собрание уже началось.

– Собрание, – повторила Хлоя, совершенно ничего не понимая. Памела подбежала к кузине, схватила ее за руку и потянула за собой в гостиную.

– Мама пригласила всех дам Чизлбери к нам, чтобы обсудить надвигающийся кризис.

У Хлои заломило виски. После ночи, проведенной в тщетных попытках расшифровать письмо Брэндона, Хлоя проснулась невыспавшаяся, в дурном расположении духа. Она до сих пор так и не решила, действительно ли вчера Доминик ласкал ее спящую или все эти непристойности ей приснились. Это злило девушку. Она сама не знала, что хуже, но в одном была твердо уверена: не в том она сейчас настроении, чтобы сидеть в гостиной с деревенскими кумушками и обсуждать проделки Стрэтфилдского Призрака. Но жена священника поспешно встала и препроводила Хлою к дивану, на котором теснились почтенная мать семейства и обе ее незамужние дочери, с живостью обсуждавшие угрозу, нависшую над женщинами Чизлбери.

В гостиной царила тишина. Все взоры были устремлены на Хлою. Словно это она, девица с подпорченной репутацией, а не местный призрак навлекла скандал на эту Богом забытую деревушку. Хлоя одарила их улыбкой, и женщины наконец заговорили.

Хлоя откинулась на диване, подавила зевок. Перед глазами плясали цифры из шифровки Брэндона. Зачем ему понадобилось шифровать свои письма и где он это делал – в Непале? Неужели Наполеон засылал своих агентов в такую даль?

Сидевшая рядом женщина дернула Хлою за рукав.

– Наша задача, – сказала она, – уложить его. Вы согласны, леди Хлоя?

– Простите, не поняла.

– Наш долг – уложить его, – повторила женщина.

– Объясните, пожалуйста.

– Уложить его. Упокоить, дорогая моя, нашего бедного духа. Именно этого он домогается.

Хлоя не сомневалась в том, что «бедный дух» домогался ночью какой-то женщины.

«Уложить» – это конечно. А вот «упокоить» – вряд ли.

– И как вы намерены это осуществить? – спросила Хлоя.

У нее не было ни малейшего желания быть втянутой в этот духоборческий процесс.

В этот момент все дамы разом заговорили. В гостиной появилась цыганка в алой юбке, зеленой шали с бахромой, на руках звенели серебряные браслеты. Худое лицо, горбатый нос, карие глаза, светившиеся неподдельным весельем.

Тетя Гвендолин поспешила поставить кресло в угол гостиной, дабы почетная гостья могла в нем расположиться.

– Скажите нам, мадам Дара, – обратилась к ней тетя, – кто из нас окажется следующей жертвой.

«Мадам» Дара, которой было лет девятнадцать, а то и меньше, с ленивой грацией обошла вокруг кресла.

– Я хочу пить.

Жена священника вскочила и наполнила чашку чаем. Затем передала чашку Памеле, та передала ее даме, сидевшей рядом, а дама вручила чашку тете Гвендолин, и с таким почтением, будто это была чаша Святого Грааля.

Мадам Дара приняла чашку и уселась в кресло. Дамы в гостиной как зачарованные следили за тем, как цыганка прихлебывает чай, словно от этого зависела их жизнь.

Хлою клонило в сон. Почти две ночи она не спала. Да и недавние волнения давали себя знать.

– Это будет… это будешь ты.

Дамы ахнули, Хлоя открыла глаза и увидела, что цыганка тычет в нее пальцем. Сердце Хлои едва не выпрыгнуло из груди. Нет, цыганка ничего не знала. Она просто так ткнула в Хлою пальцем. Может, к до цыган дошли слухи о скандальной репутации столичной барышни.