Любовная лихорадка и золото скифов

— Подождите недолго, схожу к приятельнице, возьму у нее мобильник, чтобы в любом случае нашли меня. Она поднялась на третий этаж, постучала в знакомую 305 — ю комнату.

— Войдите! — услышала знакомый голос. Игорь приятно удивился.

— Десятый час, только встаешь?

Игорь бросился к ней, схватил в объятия и прильнул к губам.

— Пришла! Чудесно.

— Скажи номер твоего сотового. Могу дать немцам, вдруг понадоблюсь? Опять желают самостоятельно знакомиться с городом.

— Конечно. Ты вернешься? — Он взял со стола листок, записал ряд цифр и передал ей.

Елена, ничего не сказав, выскочила из номера. Игорь — за ней, и уже в коридоре крикнул:

— Придешь?

— Подожди, я скоро.

Она спустилась на второй этаж, отдала листок с номером Эрвину, объяснила, если понадобится, найдут её по этому номеру.

***

Немцы взяли такси и поехали на площадь, откуда накануне начали обход улицы. Прошли мимо нескольких домов, и Эрвин схватил племянника за руку.

— Нашел!

— Дом? — недоверчиво переспросил Курт. Дед остановился, рассматривая сквозь узорчатую металлическую калитку дорожку из бетона, протянувшуюся к увитой виноградом веранде белого домика. Он почти не отличался от других, построенных из местного известняка и оштукатуренных. Деревянной кабинки туалета, который, при заполнении ямы под ним, переносили, теперь не было. На его месте возвышалось фундаментальное каменное сооружение, которое не перенесешь. И все же чутье подсказывало — это и есть дом, в котором жил два года войны.

Постояли недолго у калитки, и Эрвин признался, что не совсем уверен. Во дворе у забора с соседями росло грушевое дерево. Около него с одной стороны деревянная кабина туалета, а с другой яма, в которую выбрасывали всякие отходы и выплескивали нечистоты. Дерева на том месте не было. Бетонной тропинки к дому в его время тоже не существовало, забор был не каменный, а из кустов ежевики.

Племянник успокоил деда.

— Дерево не сохранилось, главное дом нашли.

— Боюсь, дом не тот! — Продолжая рассматривать сквозь калитку двор, Эрвин вдруг решительно произнес. — Не найдем его. Да и не сохранилось наше богатство! Мы с Густавом спешили, закапывая добро. Надеялись, еще вернемся и не засыпали яму доверху. Накидали сверху всего, что попало под руки. Позже, если переносили деревянный клозет, скорее всего, воспользовались ямой и нашли наши ценности.

— Так зачем мы приехали? — возмутился Курт.

— Ты настаивал.

— Тот или не тот дом? — в очередной раз прервал дядю Курт.

— Не знаю. Устал я. Поехали в отель.

Они прошли еще домов пять, и Эрвин остановился.

— Давай вернемся. Еще раз посмотрю. Кажется, все-таки он.

Повернули назад, подошли к калитке. В этот момент на крыльце показалась девушка, и Курт крикнул.

— Девушка!

Она оглянулась, не дружелюбно посмотрела на гостей.

— Койки не сдаем!

Курт задумался. Что такое "койки", он не знал.

— Подойдите, пожалуйста.

— Я же сказала, квартирантов не берем!

Теперь Курт понял, заулыбался и объяснил, что они немецкие туристы.

Любопытство победило, и девушка подошла, оглядела туристов. Одеты, как обычные курортники, ничто не выдавало иностранцев, только акцент Курта. Дед не проронил ни слова.

— Мой дядя в войну жил на этой улице, в одном из домов. Возможно в вашем.

— Так он фашист? — сообразила девушка. — Что вы хотите?

— Можно зайти, посмотреть ваш дом внутри? Мы недолго.

— Вот еще! Бывшие оккупанты придут хату смотреть, словно музей! Двигайте отсюдава! Собаки нет, спустила бы. — Она повернулась, собираясь уйти. В эту минуту на крыльцо вышла женщина старше, увидев дочь, беседующую с мужчинами, крикнула.

— Курортники? Катя, не гони их. Тетка Маруся возьмет, я отведу к ней.

Женщине было около сорока. Она подошла к калитке.

— Отец ваш в возрасте, ему бы с удобствами жилье. В нашем районе известно, какие — всё во дворе.

Женщина оказалась доброжелательнее дочери. Курт как мог, объяснил, что они немцы, дядя не фашист, не СС, он писатель. В войну служил в этом городе, никого не обижал. Теперь ищет дом, где жил, надеется восстановить в памяти детали, написать правду о войне.

Женщина, назвавшаяся Ниной отворила калитку и пригласила их в дом.

— Посмотрите, может, правда, тут жили. Из тех, кто помнит войну, осталась моя свекровь. Сейчас нянчит внучку у сына на соседней улице. Дарья Васильевна.

Услышав имя Дарья, Эрвин вспомнил беленькую худую девочку, дочь хозяйки. Бабка чаще звала ее Дуняша, когда сердилась — Дарья. Немцы звали — Дашаа. Объяснил Курту, тот перевел.