Любовная лихорадка и золото скифов

Пока местная милиция с омоновцами, руководимая начальством из Киева занималась поисками Эрвина, солдаты оцепили район дома Полюткиных, жителей принудили покинуть свои жилища. Двор Полюткиных заняли саперы из местной воинской части и из Симферополя. Специалисты определили, что снаряд в хорошем состоянии, осторожную транспортировку должен выдержать.

Вокруг ямы вырыли глубокую канаву, чтобы добраться вплотную к снаряду. Тащить тяжелый груз на руках не решились. Пригнали из порта небольшой погрузчик, чтобы использовать как подъемный кран. Один из саперов подогнал его к яме и с напарником взялся за лопаты. Канаву рядом с ямой и находящимся там снарядом, расширили. Двое саперов — добровольцев руками выгребли последние сантиметры земли, освободили снаряд. Удерживая его руками, осторожно положили на землю. Подошел еще один солдат, и втроем переложили на лапы подъемника. На улице снаряд перегрузили в специально подготовленный военный грузовик. За городом снаряд взорвали.

Нина рыдала, увидев, во что превратился огород. Пришла Дарья и принялась успокаивать.

— Что убиваешь! Все живы, дом на месте. Не проживешь без огурцов и помидоров? На засолку возьмешь у Николая. У них хороший урожай. Огурцов я тебе достаточно замариновала.

— Все ты! Уговорила взять на постой проклятых немцев. Столько крови испортили.

— Я не уговаривала, сама польстилась на их доллары!

— Бабушка, они заплатили марками, а не долларами, — вставила Катя и повернулась к матери. — Ну, чего ты, правда, ревешь? Лучше, если бы бомба оставалась в огороде и взорвалась когда-нибудь? Радоваться надо, все хорошо закончилось. Немцы неплохо заплатили. Можно еще потребовать за моральный ущерб.

— Сама ты моральный ущерб, — вытирая слезы, сказала Нина.

— Не известно еще, жив ли старик, — вздохнула Дарья. — Надо же, придумать: книгу дядя пишет, подышать воздухом юности мечтает. Впечатлений набраться желает. — Помолчав, продолжила. — Знаешь, еще не всё. Нынче же объявятся другие искатели сокровищ. Готовься встречать.

— Кого еще принесет?

— Городские власти, музейных работничков. Перекопают остальную часть двора, помяни мои слова.

— Что же нам делать? Решили помочь людям, а оно вон как обернулось. Сделала доброе дело — тебе же убытки.

— Что запричитали как по покойнику! На той неделе опять с колледжем едем в колхоз. Привезу вам помидоров! — не понимала взрослых Катя.

Они еще долго сокрушались по разорённому огороду, пока не увидели, как через разломанные, и настежь раскрытые ворота, во двор зашли четверо незнакомцев с кинокамерой и фотоаппаратами. Продолжая на ходу снимать, они подошли к ним.

— Кто хозяин дома, — спросил молодой парень с акцентом. Второй, продолжал щелкать фотоаппаратом, еще двое по-хозяйски прошли к яме и начали её фотографировать.

— Мы, — одновременно ответили Нина и Дарья Васильевна. — Вы кто, по какому праву ворвались в чужой двор?

— Корреспонденты немецкого телевидения в Москве, — представился первый, что протянул микрофон к Дарье. — Они, — он показал на остальных, — корреспонденты немецкого радио и газет, тоже из Москвы и Киева. Несколько вопросов и уйдем. Каким образом немецкие туристы оказались в вашем доме, у них не было денег на гостиницу? — протянул к хозяевам микрофон, задавший вопрос. Кинооператор направил камеру на Дарью.

— Впечатлений набраться захотели, окунуться в нашу русскую жизнь, — ответила Дарья.

Катя, повзрослевшая в перестроечное время, когда всё стали переводить в денежный эквивалент, сообразила, что на корреспондентах можно заработать.

— Бабушка, ничего не говори. У них за границей за интервью тысячи платят. Пусть нам заплатят.

Мужчина, что держал микрофон, полез в карман и достал купюру в десять марок, протянул Кате. Она посмотрела на просвет, посчитала в уме.

— Да это по-нашему тридцать четыре рубля! Два килограмма хорошего винограда. Дешево цените эксклюзивную информацию. — И протянула купюру обратно звукооператору, он взял деньги и положил в карман.

— Разная информация стоит по-разному.

— Будет тебе, Катя! — возмутилась Дарья. — Как не стыдно! У нас не берут деньги за каждый чих. Повернулась к корреспондентам. — Что вам еще сказать? Старик, Эрвином зовут, если не врет, в войну еще с тремя немцами квартировал в этом доме. Я тогда несмышленой девчонкой была, постояльцы были молодыми. Столько лет прошло, разве узнаешь! Как вспоминает старик, похоже, правда, он один из тех немцев. Пришел с племянником, напросился пожить несколько дней. В "Астории" за ними остался люкс.

Подошел еще один корреспондент, до этого рассматривающий яму, откуда извлекли снаряд.

— Сказали, пишут книгу. Для полноты впечатлений необходимо окунуться в атмосферу дома, двора, улицы, — прибавила Нина.

— Кто из русских остался в доме, кто помнит войну? — спросил подошедший корреспондент и протянул диктофон.

— Дарья Васильевна, — Нина показала на свекровь. — Девчонкой была, в старике признала одного из солдат, что тогда жил в доме.

— По лицу не узнала. Солдаты все похожи, одинаково одеты.