Любовная ловушка

– Я бы приодел и маленького Усатика, но он не хотел сидеть смирно, и я не смог завязать бантик.

Ивлин рассмеялась и продолжила:

– А огонь, одежда… новая рубаха. Что все это значит? – повторила Ивлин, чувствуя, что очень глупо задавать подобные вопросы.

– У нас праздник, – сказал Маккерик, нагибаясь и ставя пустое ведро у табурета. Потом он посмотрел на нее и широко улыбнулся. От его белозубой улыбки на свежевыбритом лице сердце Ивлин ухнуло куда-то вниз. Он был слишком красив.

Маккерик подошел к полке, снял кружку и повернулся к ней.

– Иди сюда, будем пировать. – Шотландец жестом указал на табурет. Ивлин не смогла противиться. Казалось, перед ней был сам змей-искуситель.

Она встала, но застыла возле ниши.

– А что мы празднуем? – спросила девушка.

– Во-первых, удачную охоту. – Маккерик подошел к огню и вытащил пробку из бутыли, снял крышку с котла и плеснул туда чуть-чуть ее содержимого, а потом сам приложился к ней. – Иди ко мне, – удовлетворенно переведя дух, сказал Маккерик. – Я тебя не трону.

Ивлин не очень-то ему поверила. Более того, она и себе-то не очень доверяла. В глубине души ей хотелось, чтобы шотландец попробовал это сделать.

Но она все-таки подошла к огню. Ей очень хотелось узнать, что затеял Маккерик.

– Ты сказал «во-первых». Что же еще мы будем праздновать? – спросила Ивлин.

Маккерик направился к ней, но не стал подходить вплотную, а остановился на расстоянии вытянутой руки. Вид его полуобнаженного тела пробуждал в ней странные чувства. Ей нужно потребовать, чтобы впредь он надевал больше одежды.

– Меду? – спросил Маккерик, протягивая бутыль.

– Спасибо. – Ивлин неловко, одной рукой взяла ее и поднесла ко рту.

– Может, ты хочешь искупаться? – Шотландец указал на лохань рядом с ней. – Я уже смыл с себя грязь.

– Я вижу. – Святые небеса, конечно, она это видела. Ивлин даже не хотела думать о том, что пока она спала, всего в нескольких шагах от нее Маккерик, сняв с себя всю одежду, купался в теплой воде. Она не хотела думать о том, что, наверное, на шотландце и сейчас из одежды была одна рубаха. Но бесстыдные мысли сами лезли ей в голову.

Она ни за что не станет мыться, пока Маккерик в хижине. Это совершенно исключено.

Ивлин посмотрела на лохань, стараясь придать своему лицу равнодушный вид.

– Нет, мне не хочется, – сказала она, – Я уже искупалась в холодной воде и боюсь заболеть.

– Вода теплая, и я добавил туда каплю лавандового масла, – соблазнительно улыбаясь, сказал Маккерик. Ивлин мысленно застонала. Шотландец окинул ее взглядом и заявил: – Если ты меня стыдишься, то оставь на плечах эту чертову накидку и повернись ко мне спиной.

Ивлин задумалась. Маккерик был прав. Если она встанет в лохани лицом к стене и оставит на себе накидку, то… Боже правый! Как ей хочется помыться! Она никогда не чувствовала себя такой грязной, как сейчас.

Шотландец, похоже, заметил ее колебания.

– Я не буду подглядывать, – Его голос звучал серьезно, но глаза озорно улыбались.

Внутренний голос твердил Ивлин, что ей не следует поддаваться. Она должна вымыть руки, лицо и остановиться на этом. Еда чудесно пахла, и она, как всегда, умирала от голода.

– Хорошо, отвернись, – вдруг произнесла Ивлин помимо собственной воли.

Итак, тело приняло решение в обход разума. Она аккуратно, так, чтобы не пролить ни капли, придвинула посудину к себе, поставила ее между ног и сняла башмаки. Потом достала тряпицу, отжала ее и принялась смывать с себя грязь.

Коналл заметил, что опять смотрит на спину Ив. Он заставил себя отвернуться и хотел найти себе пока какое-нибудь дело – лишь бы перестать рисовать в воображении картины ее обнаженного тела. Но стоило ему услышать всплеск воды или приглушенный вздох удовольствия, который срывался с губ девушки, как глаза против его воли устремлялись в сторону Ив. Один раз он увидел, как накидка сползла набок, открыв его взгляду жемчужно-белое, блестящее в свете костра плечо. Коналл превратил вырвавшийся у него стон в кашель и быстро посмотрел в другую сторону, чтобы Ив не застала его глазеющим на ее кожу, на спутанные, струящиеся по спине волосы…

Коналл совсем отвернулся от Ив и глянул вниз. Оттопыренная рубаха красноречиво свидетельствовала о его возбуждении. Он опустился на корточки возле огня, пытаясь думать о всяких неприятных вещах – о лысеющих беззубых стариках, о выгребных ямах, о гниющей рыбе.

Но это не помогало. Его голова опять повернулась к лохани. Теперь Ивлин наклонилась вперед и низко нагнула голову. Коналл представил себе, как она моет самые потаенные части тела, как рука с мокрой тряпицей скользит то вверх, то вниз…

Коналл резко встал, сжав ладони в кулаки. Он больше не мог сдерживаться. Он шагнул к ней, потом остановился.

Ив тут же подняла голову и посмотрела на него вполоборота.

– Что случилось? – спросила она.

– Ты разрешишь мне… – Коналл прокашлялся, надеясь, что Ив не обернется совсем и не увидит, насколько он возбужден. – Ты разрешишь мне помыть тебе волосы?

Ив замерла, как тот олень на поляне. Действительно, они были в чем-то похожи: длинноногие, стройные, красивые и вечно ускользающие существа…