Любовная отрава

— Сегодня я спасла две жизни. Подумай об этом и порадуйся за них и за себя, — прошептала она, обращаясь к себе.

Кэролин устало закрыла глаза и заснула тяжелым сном. Ей снилось, что она разыскивает в темном лесу плачущего младенца. А рядом с нею стоит Сайлес, грозящий ей пальцем.

Следующие дни были так полны заботами, что Кэролин и не вспоминала тех недель, что они провели с Лизой вдвоем в Тимберхилле.

Сайлес позаботился о лошадях. С помощью Ноа он построил удобный загон, который спасал животных от непогоды.

Через два дня после приезда Сайлеса в дом вернулась Óна. Ничем не объяснив свое долгое отсутствие, она принялась за дело, даже не поинтересовавшись тем, что в доме появились новые люди. Óна безропотно выполняла новые обязанности, свалившиеся на ее голову.

С помощью волшебного чая Óны Лиза быстро забыла о том, что была ранена. Ни молодая негритянка, ни Кэролин никогда не вспоминали трагического эпизода. К радости Кэролин, Фанни быстро поправлялась, силы возвращались к ней с каждым днем.

Через неделю Сайлес съездил в Юдоксию и привез оттуда достаточно провизии, так что они могли безбедно прожить до окончания снегопада. Ему одолжили сани, на которых Сайлес и вернулся в Тимберхилл. Этим же вечером он окрестил своего новорожденного сына, дав ему имя Илиаким.

Казалось, одним своим присутствием Сайлес изгнал из дома все таинственные тени. Его крики и приказы то и дело звучали в комнатах Тимберхилла. Его планы привести дом в порядок, похоже, оживили жилище, населенное привидениями да грустными воспоминаниями.

Фанни быстро выздоравливала. Требовательные вопли маленького Илиакима никого не оставляли без дела — постоянно надо было что-то мыть, стирать, подносить.

Но лучше всего были дети — Элва и Парси. Их милая болтовня и бесконечные вопросы, как ничто другое, занимали Кэролин и помогали хотя бы на время забыть о сводящем ее с ума поцелуе Вайлдмена и о его странных словах.

Смерть второго близнеца постепенно уходила в забвение, и временами женщина верила, что сумеет забыть его. Поскольку она не сказала Сайлесу и Фанни о смерти новорожденного, то все были веселы и счастливы и не носили тоскливого черного траура.

Казалось, темная полоса в жизни Кэролин Клур наконец-то кончилась. Она очень подружилась с Фанни и почти не вспоминала своей тети Верити и ее дочери Эннети, живших в Юдоксии.

Когда все убедились, что Фанни сумела пережить две самые опасные недели после родов, Сайлес решил, что может приступить к своим обязанностям.

Все вечера он проводил в столовой за столом, на котором лежали горы всяческих бумаг. Корпя над Библией, он готовил свою первую проповедь. Близились Святки, и Сайлес надеялся, что сумеет провести большую церковную службу, которая соберет грешников со всей округи.

И Святки удались! Хоть дом все еще был в плачевном состоянии, многое в нем изменилось в лучшую сторону. Посреди гостиной стояла голубая ель, украшенная орехами, фруктами и маленькими птичками, сделанными из веточек и стручков молочая.

У каждого камина висели гирлянды из сосновых ветвей, благоухание которых напоминало всем о Рождестве. Вся мебель была отмыта и натерта до блеска, обивка почищена, окна вымыты, ковры выколочены. В доме наконец-то стало тепло и запахло вкусной едой.

Óна, на которой похрустывал накрахмаленный и отглаженный фартук, наготовила столько всяких блюд и сладостей, что Кэролин начала сомневаться в том, действительно ли эта женщина когда-то травила ее. Хоть она и держалась замкнуто, видно было, что она с удовольствием выполняет приказания Сайлеса.

Тот самый чай, которым Óна подпаивала Кэролин, подавался теперь и Фанни.

— Тебе тоже надо выпить немного, — настаивала Фанни. — Я чудесно себя чувствую. Ты — святая.

Кэролин всегда отказывалась от чая.

Зато Лиза тоже с удовольствием пила его. Она больше не говорила о привидениях, занятая лишь романом с Ноа.

…На Рождество в Тимберхилл потянулись гости. Местные жители, которые раньше не удостаивали Кэролин и кивка, теперь толпились в доме священника, желая поздравить его и потолковать с ним.

Приветствуя гостей, Кэролин стояла в передних дверях. Она брала их плащи и шляпы и предлагала пройти в гостиную.

Фанни лежала на новом шезлонге, держа на руках сына.

— Кэролин, пожалуйста, проходи в гостиную, поболтай с нашими гостями, — проговорила Фанни, приглашая Кэролин на вечер. — Друзья, это моя золовка. Она — настоящий друг. Она пришла мне на помощь в трудную минуту. Признаться, я думала, что уже стою одной ногой в могиле, но тут появилась Кэролин, возложила на меня руки и… Поверьте мне, я бы не смогла родить моего малыша без ее помощи, — заявила женщина, глядя на новорожденного затуманившимися глазами.

Кэролин чувствовала себя неловко — больше всего ей хотелось уйти из гостиной.

— Но позвольте, миссис Клур, где же вы так хорошо выучились акушерству? — спросила одна из женщин, буравя Кэролин маленькими серыми глазами.

За Кэролин ответила Фанни:

— Ее муж и отец были докторами. Но, уверяю вас, никто не смог бы лучше помочь мне.