Любовная терапия

Нотки самодовольства в его голосе были последней каплей.

— «Не беспокойтесь, миссис Николс, — изобразила она Мэтта тоненьким голоском, — Кэтлин прекрасно знает, что мне нужно».

Неужели он не догадывался, как ей было стыдно в тот момент?!

— Вообще-то я думал, у меня баритон, а не сопрано, — протянул Мэтт.

Кэт издала стон нетерпения. Неужели он не видит, как она рассержена?!

— Ты бы еще позвал ее свечку держать.

— Что тебя так разозлило, Кэт? То, что я сказал, что мне больно?

Кэт закрыла лицо руками.

— Не напоминай, — взмолилась она.

— Или то, что мне нужна срочная медицинская помощь? Кажется, — пробормотал он недовольно, тебя не слишком заботит мое здоровье. Это ведь ты сказала мне, что я должен не стесняться и говорить, когда мне больно, — продолжил он рассудительным тоном.

— Ты прекрасно знаешь, что я говорила о твоей нелепой гордости и желании изображать крутого мачо, когда у тебя болят ноги, а вовсе не о боли такого рода.

— Только мы двое, я и ты, ангелочек, знаем, о какой боли идет речь. — Он взглядом ласкал ее лицо, грудь, талию. — Миссис Николс не представляет, что я имел в виду.

— Это неуважительно по отношению к человеку, который знает тебя с детства! — обвинила она. — Ты смеялся над ней.

Мэтт раздраженно потряс головой.

— Вообще-то я хотел подколоть тебя. Я думал, мы уже выяснили, что я эгоистичный подонок без стыда и совести. Так что, если тебе нужен повод, чтобы уйти сейчас, он у тебя есть. Нет нужды разыгрывать трагедию из-за пустяка, — он махнул рукой в сторону двери и протянул ей ключ.

Ему потребовались все силы, чтобы не показать, как сильно он хочет, чтобы она осталась. Речь шла о его достоинстве мужчины, который не будет унижаться, умоляя ее остаться с ним. Но несмотря на это, казалось, сердце у него остановилось в ожидании ее решения.

— Я хочу остаться, — она испуганно взглянула на него. — Хочу быть с тобой.

— Хорошо.

Это все, что он может сказать? Она предложила ему себя на блюдечке с голубой каемочкой, и все, что он говорит, — это «хорошо». Ее грудь бурно вздымалась, когда Мэтт сделал шаг ей навстречу. Кэт до последнего момента не понимала, что он собирается делать.

Он прижал ключ к тому месту, где полные груди натягивали шелковую ткань платья. Мэтт провел ключом вверх, пока он не оказался в вырезе платья между двумя холмиками цвета сливок.

— Чтобы знать, где он будет, если кто-нибудь передумает.

Эротический эффект, который оказал на нее этот жест, невозможно было описать словами. Словно загипнотизированная, Кэт не могла отвести взгляд от его лица. Взгляд же Мэтта был прикован к тонкой ткани платья, натянувшейся на возбужденных сосках. Девушка ощутила, что ключ в вырезе ее платья раскалился докрасна.

Что случилось с молодой женщиной, приехавшей сюда для работы? Женщины, у которой всегда были строгие принципы относительно мужчин и секса, женщиной с высокими моральными нормами? Когда она успела превратиться в распутницу?

Кэт оказалась совсем рядом с его кроватью. При виде белоснежных простыней все в животе у Кэт в очередной раз сжалось. Кэт почти рухнула на краешек кровати: ноги больше не держали ее.

— Но ты не должен был говорить ей это, — произнесла она умоляюще. — Мне никогда еще не было так стыдно.

Она нагнулась и расстегнула ремешок босоножки на высоком каблуке.

Мэтт видел, как ее перламутровые ноготки боролись с застежкой.

— Подожди, Кэт, — простонал он.

Ни один мужчина, даже если он и не обувной фетишист, не мог бы устоять перед видом женской ножки в туфельке на высоком каблуке.

— Подождать? — переспросила она, ничего не понимая. — Бог мой, мне следовало бы уйти и оставить тебя...

— Страдать?

— Ты это заслужил!

Ответом ей был хриплый стон.

— Но ведь ты решила остаться, Кэтлин.

Неужели это я, подумала Кэт. Неужели это я сгораю от желания заняться сексом с этим мужчиной? Ион еще сомневается в этом! Может, мне написать на лбу, как сильно я его хочу!

К ее облегчению, Мэтта не нужно было убеждать.

— Я страдаю, Кэтлин. Ты когда-нибудь видела, чтобы взрослый мужчина рыдал, как ребенок? — спросил он.

Кэт не могла не рассмеяться.

— Ты не умеешь плакать, — возразила она.

— Я могу научиться. Ведь у меня, как и у всех, есть женственные черты. Ты, наверно, не поверишь, но недавно меня даже приняли за голубого...

Потупившись, Кэт облизнула пересохшие губы. Она бросила короткий взгляд из-под ресниц на его безупречный профиль.

— Не напоминай мне об этом! — взмолилась она.

Кэт все еще не могла понять, как ее угораздило принять самого мужественного из всех знакомых ей мужчин за гомосексуалиста. Наверно, это был просто защитный рефлекс — она боялась влюбиться в него.

— Если бы ты знала, какой стресс я испытал.

— По твоему виду не скажешь, — возмутилась Кэт.

Как врач, она могла отличить стресс от каприза. Или это был не просто каприз?

— Теперь все будут сплетничать. Твои слова дали прислуге повод для сплетен.