Любовник

Не могу вспомнить начало, мы все втроем в другой стране, что-то восточное, азиатское, около Афганистана, не представляю, откуда я взяла, что это рядом с Афганистаном. Такая жаркая страна, но не пустыня, страна континентальная, удаленная от моря на несколько тысяч километров. Вокруг поля, низкая пшеница, желтовато-зеленоватая, с короткими полными колосьями. Что мы делали там – неизвестно. Мы приехали не как туристы, а просто побыть недолго, у Адама была там работа, но он, в сущности, еще не приступал к ней, все время крутился дома. Нас одолевали заботы.

Все мы были угнетены. Дафи забеременела. Она бродила по полям, и в нее проникло семя, совсем без вмешательства кого-либо. Это семя, в сущности, было не человеческим семенем, а пшеничным зерном. Она сидела среди колосьев, и семя проникло в нее, что-то в этом роде, что-то неясное, пугающее… Ясно лишь, что она беременна. У нас уже получены результаты анализа. И сейчас она сидит в соломенном кресле передо мной, маленькая, бледная, а я – в отчаянии.

Попробуй догадайся, понимает ли сама Дафи, что с ней. Но я наблюдаю за ней непрерывно и замечаю, что у нее уже появился небольшой живот. Странно, беременность ведь началась недавно, срок совсем маленький, но нам объяснили, что это особая, детская беременность, такая ускоренная, и это уже не впервые случается с приехавшими сюда иностранцами.

Адам заходит в комнату в сопровождении врача. Темнокожий человек, не негр, но очень темный, с пучковатой маленькой бородкой. Он пришел за Дафи, так как следовало действовать немедленно, сделать Дафи операцию, аборт, не совсем аборт, а вроде того: из ее живота должны что-то вытащить, а потом отдать нам – такую полевую мышку, что-то ужасное. Кошмар. Адам уже обо всем договорился, не спросив меня.

Этот человек, врач, черт его знает кто, подошел к Дафи, взял ее за руку, и она послушно встала, очень подавленная. А я думала, что сойду с ума. Хотела наброситься на Адама за то, что он подчинился этому врачу, отвела его в сторону и стала умолять немедленно вернуться на родину, пойти с ней к нашим врачам. А Адам слушает, но не соглашается со мной. Врач ведет Дафи к двери, останавливается у порога. Я быстро говорю Адаму, а врач прислушивается, словно понимает иврит, Адам отрицательно качает головой: «Нет, только они умеют это делать, они спасут мышку». Я вся покрываюсь потом, просто дрожу, набрасываюсь на него: «Мышку?!» Дафи вырывается из рук врача, бежит ко мне, кричит, вцепляется в меня, мы с ней раскачиваемся в обнимку…

Адам

Дафи с силой трясет меня, залезает прямо в кровать, зажигает свет, тянет за пижаму как бешеная.

– Мама, папа, Шварци звонит.

Свет слепит глаза, Дафи, вся взлохмаченная, ужасно взволнована.

– Шварци звонит, у него автомобильная авария.

Полпервого ночи…

Ася тоже начинает медленно просыпаться, садится в кровати, глаза еще закрыты.

Телефон звонил, а мы не слышали. С тех пор как я перестал буксировать по ночам машины, я снова поставил телефон в рабочую комнату. Только Дафи услышала звонок, она все еще бодрствует по ночам. Сначала она думала, что это кто-то ошибся номером, и не подошла к телефону, но звонок не умолкал. Она подняла трубку и не поверила своим ушам, подумала, что у нее галлюцинации, услышав слащавый и манерный голос ненавистного ей директора, ее жестокого преследователя.

– Дафна? Это ты? Ты не спишь? Будь добра, попроси, пожалуйста, папу. У меня к нему дело.

Она передразнивает его… Я подхожу к телефону.

Он шепчет взволнованным голосом, иногда раздается странный смешок, даже в такой поздний час он не оставляет свой высокопарный иврит.

Тысяча извинений, с ним случилось несчастье, его машина врезалась в дерево, ха, ха, весь передок смят и искорежен. Он на дороге из Иерусалима, около международного аэропорта, ему тоже досталось, шишка и царапины на лице, евреи из мошава Врадим, чудесные люди, подобрали его, перевязали, дали попить. Но он хочет отвести машину в Хайфу, в мой гараж. Возможно ли это? Не соизволю ли я принять несчастную машину, он доверяет только мне. Дорогой Адам, у меня нет другого гаража, кроме твоего… ха… ха… Ну что ж…

Он забыл адрес, просто-напросто адрес выпал из его памяти, говорит он шепотом, будто боится разбудить кого-то.

Я молчу.

– Адам?

– Кто отбуксирует вас?

– Тягач еще не пришел.

– Подождите, я приеду за вами.

– Ночью… в такую даль… я не это имел в виду, – но в его голосе чувствуется радость.

– Где вы находитесь?

Нет, ехать не надо, заупрямился он вдруг, он вообще сомневался – звонить ли, ему очень жаль, что разбудил девочку…

Но я стою на своем. Судьба Дафи в его руках. На этих днях он должен решить, исключат ее из школы или нет. Отбуксирую его машину, починю ее, денег не возьму, в течение нескольких дней он будет в моей власти. Но он вдруг начал крутить, заупрямился. Ни за что не хочет утруждать меня. Он уже раскаивается, что позвонил. Кроме того, здесь нужен особый тягач.

Его машина, если говорить правду, совершенно разбита…