Любовник

Модистка записала еще несколько измерений, по-детски непосредственно вскочила и позвала:

— Клодетта!

Появилась миниатюрная подвижная женщина, прижимавшая к груди что-то черное.

— Клодетта, зашнуруй мадемуазель в корсет. Ах, нужно вшить в него набивку. — Энн замерла, когда мадам Рене просунула руку внутрь и твердые костяшки пальцев коснулись ее груди. — И усилить китовым усом, чтобы он поддерживал ее и не давал сутулиться. Ясно?

— Oui, мадам.

— Vite , у нас должен быть рулон ткани. Анжелика, принеси ярко-голубой бархат.

Шторы распахнулись — Энн на мгновение увидела Майкла, а он ее.

Мадам Рене назвала его эталоном жеребца.

«Неужели нет ничего такого, что вы не могли бы сделать?»

«Ничего, при условии, что это доставляет удовольствие».

Фиалковые глаза Майкла вспыхнули, но в следующую секунду, словно из сострадания, его загородила сухопарая женщина с рулоном ярко-голубого бархата, бордовые шторы сомкнулись за ее спиной. Но жар от его взгляда остался. Мадам подхватила ткань и приложила к бедрам Энн.

— Надо подчеркнуть ноги — они превосходны. Здесь должно облегать, верхнюю часть чуть сместим сюда. А в дневное платье вошьем клинья, чтобы она могла свободно ходить. Oui?

Раздался одобрительный хор. В примерочную набилось слишком много людей — внимание к своей персоне показалось Энн чрезмерно утомительным. От аромата французских духов и газового рожка кружилась голова. На что еще способен Майкл, чего он с ней еще не сделал?

О чем говорить в предстоящие часы, дни и недели? Майкл был необычным человеком: с одной стороны, обладал свободными манерами французских предков, с другой — холодной воспитанностью англичанина. Что бы было, если б его не заинтересовало ее состояние?

Рулон материи и корсет куда-то исчезли.

— Не беспокойтесь, мадемуазель. Все будет в лучшем виде. Когда оденетесь, можете присоединиться к нам с месье Мишелем.

Мадам Рене царственно прошествовала сквозь шторы, а две ее не похожих друг на друга помощницы — одна низенькая и полная, другая высокая и сухопарая — принялись наряжать Энн, словно она была манекеном, а не живым человеком, который впервые в жизни пренебрег обществом со всеми его условностями.

Энн почувствовала, что ее руки сделались ледяными, Она испугалась. И в то же время ей не нравилось бояться. Возникало ощущение, что ей восемнадцать, а не тридцать шесть.

Энн вышла из примерочной и обнаружила, что Майкл и мадам Рене сидят друг подле друга. Их окружали рулоны материи: яркие, живые цвета испестрили золотистый парчовый диван и застланный ковром пол. Некоторых оттенков Энн никогда не видела и ни за что бы не решилась носить.

Майкл и модистка склонили головы друг к другу — нетронутую сединой темную и заносчиво рыжую — и обсуждали эскизы в альбоме. Словно Энн вообще не существовала. Клиентка, платившая огромные деньги, больше никого не интересовала.

Страхи и возбуждение, заставившие Энн остаться у Майкла, достигли наивысшей точки. Сам он никогда бы не надел пестроту из всех немыслимых цветов радуги. И не он платил за пошив модистке.

— Полагаю, вы должны консультироваться со мной, мадам.

Модистка подняла голову и посмотрела на нее так, словно она была девчонкой, без спросу встрявшей в разговор старших.

Энн разозлилась еще сильнее.

— Я возьму платье темно-синего цвета, но прежде, чем вы начнете шить, я хочу посмотреть фасон.

Мадам Рене замерла и нахохлилась, как курочка. Жемчужины на ее шее сердито блеснули.

— Я кутюрье, мадемуазель, художник. Вы сомневаетесь в моих способностях?

В разговор мягко вмешался Майкл:

— Мадемуазель просто интересуется, когда вы сможете предоставить ей свои шедевры. Дневное платье она хотела бы получить уже завтра.

— Невозможно! — Французский акцент модистки куда-то бесследно исчез.

— Ничего невозможного не существует, мадам, — настаивал Майкл.

Алчность взяла верх, в карих глазах мадам Рене сверкнул жадный огонек.

— Вы готовы заплатить хорошую цену, месье?

Фиалковые глаза пристально смотрели на Энн. И в них отражалось каждое слово, которым они обменялись, каждое прикосновение, каждое интимное движение.

Внезапно Лондон проник в маленький изящный магазин: продавцы горячей сдобы звонили в свои колокольчики, торговцы расхваливали товар. Скрипели колеса экипажей. Общий шум прорезала резкая трель свистка — в надежде заработать лишние полпенса подметальщик улиц подзывал для пассажира кеб.

— Да, мадам, — ответил Майкл недрогнувшим голосом, — я готов заплатить хорошую цену.

— Тогда все в порядке. Считайте, что платье будет готово. — Модистка поднялась с дивана и царственным движением расправила плечи. — Рада была познакомиться, мадемуазель. Не пропадайте надолго, месье. Анжелика. Бабетта! Несите материю. Нас ждут другие клиенты.

Клиенты, которые не так презираемы, как старая дева мисс Эймс!