Любовник

Майкл перевернулся на спину и откинул одеяло. И это движение напомнило ему, что его возбуждение — не совсем результат желания. Корсет Энн лежал на шезлонге. В глазах Майкла вспыхнуло изумление. Его так называемая старая дева по-настоящему обретала свободу.

Ванную наполняли глубокие тени. Французское сиденье туалета орехового дерева в тусклом свете казалось безжизненно коричневым. Аккуратно опущенное на фаянсовый, под слоновую кость, с бирюзовыми прожилками унитаз, оно свидетельствовало о том, что в доме появилась женщина.

Майкл наклонился и поднял крышку, но напомнил себе, что сиденье надо опустить для Энн. Отряхнув капли, он дернул медную ручку и повернулся к раковине.

Коробка спичек стояла рядом с коробкой бумаги. Майкл сжал зубы, чиркнул спичкой и поднес шипящую головку к канделябру справа над раковиной. Неловко достал вторую спичку и зажег левый канделябр.

Накануне Энн заметила его страх, когда он разжигал в библиотеке камин. Она дала ему утешение, но не понимала, какой опасности подвергалась сама.

Майкл задул спичку и бросил в унитаз, потом заткнул фаянсовую чашу резиновой пробкой с медной накладкой и отвернул оба вентиля из слоновой кости. Хлынула вода, в воздухе заклубился пар. В расположенном сбоку под раковиной шкафчике орехового дерева он нашел бритвенный прибор — стаканчик, помазок и опасную бритву. Подставил помазок под горячую струю, а затем вспенил им кусочки мыла на донышке стаканчика. Поместил стаканчик в золоченую витую подставку, завернул воду и плеснул на лицо и шею. А затем принялся намыливать влажную кожу.

Майкл не нанимал лакея. Он не хотел, чтобы на него смотрел посторонний человек, когда сам он не мог его видеть. Да никогда бы и не доверил чужому свою беззащитную шею.

Раскрыв бритву, он принялся тщательно бриться. И вдруг представил, что сам режет кому-то горло. Брызнет кровь — горячая, терпкая, но не похожая на сперму. Наслаждение — свойство жизни, а не смерти.

Майкл выбрил левую щеку, затем правую. Пятью умелыми взмахами бритвы. Поджав губы, провел лезвием по подбородку, под носом.

Черт возьми!

Он порезался и почувствовал, как кровь выступает из царапины.

Внезапно ему захотелось к Энн. Он быстро доскоблил лицо и шею и поставил на место бритвенный прибор. Жжение антисептического карандаша напомнило о пламени, которое исковеркало его тело и убило Литтла.

Такая же судьба ожидала Энн, если ему не удастся ее уберечь. Майкл открыл дверцу под раковиной и застыл. Вид зубной щетки Энн с простой деревянной ручкой среди его, с ручками из слоновой кости, вызвал внезапное стеснение в груди. Он наскоро почистил зубы и швырнул щетку обратно в тумбочку. Проклятие! Он забыл опустить сиденье на унитаз.

В зубьях гребня запутались светлые волосы и один черный волосок. Внезапно Майкл вздрогнул. Ее шляпка исчезла. Вместе с заколками. Он сложил все вместе, а теперь ничего не осталось.

Энн не взяла бы шляпки, если бы не собиралась выйти на улицу.

Рауль не знал, что к услугам Майкла в ближайшей платной конюшне находился экипаж с кучером. Значит, Энн придется нанимать кеб. Значит, рядом не будет никого, кто мог бы ее защитить,

Майкл сгреб с пола одежду, которую разбросал у кровати, когда ушел Габриэль. Бешеные удары сердца подгоняли его. Правый ботинок на ноге. Черт! Он никак не мог развязать шнурки на левом.

В мозгу возникали картины одна страшнее другой: Энн в чемодане, Хотя Майкл понимал, что враг положит ее не в чемодан.

Наконец узел поддался, Майкл сунул ногу в ботинок, снова проклял задержку и ринулся из спальни. Торопливые шаги гулко отражались под сводами коридора. Здравый смысл подсказывал, что его старая дева находится в столовой. Она же не надела корсет. Женщины вроде нее никогда не выйдут на улицу без корсета.

Но последние двадцать девять лет научили Майкла тому, что здравый смысл не имеет никакого отношения к реальности. Он несся через три ступени. Поскользнулся на мраморе и ухватился за перила, чтобы сохранить равновесие. Никто из лакеев не охранял вестибюль, не было слуг у дверей. Столовая оказалась пуста.

Майкл рванул дверь в библиотеку. От такого невиданного проявления эмоций Мари выронила из рук швабру.

— Как бы меня напугали, месье! Еще бы секунда…

— Где Энн? — перебил ее Майкл. Неодобрение в глазах служанки сменилось галльским стоицизмом.

— Мадемуазель Эймс ушла.

Мари не одобряла того, что Майкл вернулся к своей прежней профессии. Не одобряла и Энн. Ее бывший хозяин был знатным и респектабельным человеком.

На лбу у Майкла выступил пот.

— Куда она пошла?

Мари подобрала с пола швабру из перьев, ее лицо приняло проницаемое выражение.

— Je ne sais pas — не знаю.

Майкл не понял: обманывала служанка или говорила правду. В ушах продолжали звучать слова Габриэля: «Майкл, ты не можешь иметь и то и другое». Он круто повернулся и вышел в коридор — сердце лихорадочно отмеряло торопливые шаги. Где, черт возьми, Рауль?

— Рауль! — проревел он в пролет ведущей на кухню узкой лестницы.