Любовник Дженис Джоплин

Заключенные и их гости суетливо и шумно рассаживались за бетонные столы, раскладывали на них угощение, женщины и дети обнимали своих мужей и отцов. Наиболее нетерпеливые пары после самозабвенных поцелуев сразу ускользали в бараки. Давид уже разработал в уме почти идеальный план: он будто невзначай, как советовала ему карма, подойдет к Сидронио, пустит в ход пистолет Рапидо, и — адьос, сеньорес! — в Калифорнию, гулять по бульвару Сансет! Давид мечтал снова отыскать тот дом, из которого выйдет Дженис и скажет: «Аге you Kris Kristofterson?» Ему хотелось, чтобы это произошло как можно скорее, и тогда он навсегда забудет про Альтату.

«Я уже никогда не смогу спокойно работать в том месте, но сначала навещу могилы отца и Чато. — Далее медлить нельзя, его ожидала Калифорния! — Я смогу работать там на лесопилке, или рыбачить, или играть за „Доджерс“. — „А почему бы тебе не пойти в контрабандисты?“ — подсказала карма. „А там они есть?“ — „Контрабандисты есть повсюду!“ — „Тогда мне, наверно, лучше работать у Чоло, он за это платит, и я еще должен ему одну ездку“. — „Все это хорошо, но про Калифорнию думать рано, пока не свершилось возмездие, а на случай в этом деле полагаться не приходится, сам знаешь, мы должны очень хорошо продумать наш очередной шаг“. — „Это верно. — Давид приоткрыл дверь камеры; поблизости кто-то слушал по радио на станции „5–70“ песню Like a Rolling Stone в авторском исполнении Боба Дилана. Давид высунулся наружу и огляделся. — Я могу добраться до него, когда будут играть в бейсбол; как только Сидронио увлечется игрой, я подойду и со словами „Настал твой час, ублюдок!“ хрясть его каменюкой по башке!“ — „Нельзя, тогда тебя не выпустят из тюрьмы до самой смерти, ты должен прикончить его в безлюдном месте из пистолета“. — „Я не умею стрелять из пистолета“. — „Пусть телохранитель обучит тебя!“ — „Тогда братья Кастро захотят отомстить ему“. — „Уверяю тебя, если ты сумеешь убить Сидронио, его братья не станут тебя преследовать! Кстати, сколько их?“ — „С Рохелио было семь — значит, осталось шесть“.

Совсем рядом, тоже на первом этаже, вдруг раздался довольный гогот Сидронио.

„Мать честная, мы с ним очутились вместе не только в одной тюрьме, но и в одном блоке, и даже на том же этаже! Не хватает лишь, чтобы мы оказались соседями!“ — „Вот и хорошо, — заметила карма. — От судьбы тебе уж никак не отвертеться! Если вы теперь так близко, значит, возмездие неотвратимо“. Сидронио опять загоготал, и Давид почувствовал, как у него тревожно сжался желудок. Брат Рохелио приставал к какой-то женщине; она утомилась от его ухаживаний и вышла на минуту из барака — высокая и роскошная, с длинными рыжими волосами, в ковбойских сапогах, черных брючках и клетчатой блузке. Давид чуть не подскочил на месте, когда узнал ее.

„Это Карлота Амалия Басайне!“ — „Ты уверен?“ — переспросила его бессмертная часть. „Абсолютно, я не сразу узнал ее, потому что она покрасила волосы, раньше у нее были русые!“ — „Да, я задала глупый вопрос, Давид. Неудивительно, что брат Рохелио не захотел упускать самую красивую девушку в Чакале. Очевидно, они поженились“. Давид негромко произнес имя Дженис.

В тюремном дворе будто проводились народные гулянья.

— Шеф, вон к вам пришли! — Смурый подавал ему знаки руками. Он расположился со своей семьей за ближним столом. Наконец появились Палафоксы, приехавшие навестить Давида; они шествовали в сопровождении Рапидо.

— Не волнуйтесь, шеф, можете спокойно разговаривать, я посторожу.

— Спасибо, друг.

Джонленнон подбежал к Давиду первым и обнял его.

— Как дела, Джон?

— Что они с тобой сделали, Санди?

— Ничего, оступился просто.

Следом подошла Мария Фернанда, за ней тетя Мария.

— Ай, мальчик мой, вот несчастье-то! Замыкал процессию Сантос Мохардин.

— Как поживает мой Санди Коуфакс? Музычку-то слушаешь, а, каброн?

„Ну вот, собрались, как говорится, в полном составе!“ — заметила карма.

Не хватало только дяди Грегорио, который еще не поправился после прощального допроса в полиции. Тетя Мария обняла Давида, обливаясь слезами.

— Храни тебя Господь, мальчик мой.

Поскольку из-за общего гвалта разговаривать нормально было невозможно, решили пойти в камеру, где Рапидо утром прибрался (Давид упомянул в разговоре, что его двоюродная сестра очень брезгливая).

— А почему дядя не приехал?

— Он, бедняга, плохо себя чувствует. Все называет себя великим неудачником: хотел, чтобы Чато имел профессию, а тот подался в партизаны; думал, из тебя получится бейсболист, а ты стал рыбаком; надеялся сделать из меня юриста, а я учусь на журналистку.

— Ему сильно не повезло.

— Я принесла тебе твои любимые такое с мачакой, — сказала Мария. — А еще фрукты, вот этот горшок с папоротником, да, и микстуру „Гемостиль“, очень способствует восстановлению сил, скоро сможешь в бейсбол играть!

— Только если Чоло встанет за кэтчера.

— О чем базар, чертов Санди, достаточно, если ты будешь в игре!

Мария Фернанда рассказала Давиду, что товарищи Чато готовятся провести в четверг митинг и участники съедутся со всего штата.