Любовник ее высочества

Филипп лучше знал, как обстоят дела. У маршала везде были свои осведомители. Возможно, отец Филиппа уже знал о его отъезде и даже знал, чем он вызван, но сейчас Филиппу было не до того. Ему нужно было знать, какова цель принцессы и что за «неотложные дела государства» заставили ее поступить столь безрассудно.

«Неотложные дела государства»! Как же! Скорее всего оскорбленное самолюбие. Или просто вожделение.

Сквозь маленькое окошко кареты Филипп всматривался в ночь. А что, если она хочет вновь обольстить его? Раньше он без всяких угрызений совести утолял ее страсть, даже слегка гордясь своей ролью. Но теперь в голове крутился непрошеный поток сравнений. После того, что он только что испытал с Анной-Марией, его любовные игры с принцессой показались расчетливыми и неестественными.

Филипп неловко заерзал на сиденье. Удивительно, до чего же брачная ночь изменила его. Неужели Анне-Марии удалось забраться в старательно спрятанные глубины его души? Филипп прогнал от себя эту мысль.

Он попробовал переключиться на мысли о принцессе. Что может ждать его в ее покоях? Но вместо этого в воображении возникло лицо Анны-Марии. Как можно думать о женщине, которая вызвала его, если тело так томится воспоминанием о той, которую он оставил? Карета, тяжело скрипя, катила в ночи, и образ Анны-Марии мерцал в его сознании, нежный, как свет луны, пробивающийся сквозь деревья.

Филипп чувствовал, что в глубине ее темных глаз таится какая-то тайна, а пробуждение ее страсти обожгло его неожиданной неистовостью.

Вздох за вздохом, движение за движением он раздувал чуть заметный огонек ее желания и вдруг обнаружил в ней мощную силу вулкана. И теперь уже не он, а она подняла его до такого взрыва восторга, какого он еще никогда не испытывал.

Маленькая женушка оказалась для него сюрпризом. Она заставила его потерять голову, чего еще ни одной женщине не удавалось. И это его беспокоило, делало уязвимым, и он не хотел чувствовать себя зависимым.

Карета замедлила ход. Филипп посмотрел в окно и увидел, что они подъезжают к главному входу в Тюильри. Он забился в темный угол и яростно прошипел:

– Я не могу выйти здесь! С тем же успехом можно промаршировать в полдень через парадную дверь.

– Я лишь следую приказу ее высочества.

Голос Филиппа стал угрожающим:

– Скажи кучеру, пусть едет к боковым воротам, и проверь, чтобы там никто не прятался. – Он нащупал кинжал, спрятанный в сапоге. – Давай. Я не хотел бы убивать тебя и с этого начинать визит к даме. Ее высочество и так уже, наверное, сердится.

Слуга поспешил подчиниться. Спустя несколько минут Филипп через потайной проход ворвался в будуар Великой Мадемуазель. Луиза спокойно стояла у окна в распахнутом халате и с распущенными волосами. Он откинул капюшон.

– В записке говорилось – «вопрос жизни и смерти». Я боялся найти вас раненной, отравленной и думал о самом худшем.

Принцесса проскользнула за его спину, чтобы закрыть потайную дверь. Услышав щелканье засова, закрывающего единственный выход, Филипп насторожился. Но обернулся нарочито спокойно.

– Почему вы так открыто посылаете за мной? Теперь половина Парижа знает, что я здесь.

Она не спешила отвечать, разглаживая атласные простыни на постели.

– Успокойтесь. Я всегда знаю, что делаю.

Как он и предполагал, ничего не случилось. Он каждой клеточкой ощущал дух нетерпеливого желания, который исходил от нее. Все, что от него требовалось, – удовлетворить его.

Но вся беда была в том, что Филиппу этого не хотелось. Конечно, причиной не могла быть Анна-Мария. Или все-таки была?

Филипп знал, что принцесса хочет, чтобы он накинулся на нее и сделал это грубо, но его возмущало, что его заманили в ловушку. Изменилось еще кое-что. Она его больше не возбуждала.

И вновь образ Анны-Марии вспыхнул в его мозгу. Он прогнал от себя навязчивое видение и стал сосредоточенно думать, что же делать: ведь быть пленником разъяренной принцессы просто опасно.

Он подался назад, к двери. Может быть, удастся найти потайной замок.

– Прошу ваше высочество сообщить мне, какие дела столь неотложны, что меня вызывают на службу прямо с брачной постели.

Принцесса погладила струящийся по бедру шелк пеньюара.

– Это действительно неотложный вопрос, Филипп. – Она посмотрела на него с откровенным вожделением. – Видишь ли, я хочу, чтобы ты был в этой постели, а не там, с женой.

Так, значит, она хотела, чтобы он обслужил ее, словно жеребец в конюшне. Если действовать побыстрее, можно успеть удрать. Он нащупал за спиной резьбу, которая обычно открывала тайную дверь.

– На вашем месте я бы этого не делала.

Что-то в голосе принцессы заставило его удержаться.

Луиза встала и медленно, как бы нехотя, подошла и всем телом прижалась к Филиппу. Аромат ее надушенных волос ударил в ноздри. Она поцеловала его грудь, видневшуюся из расстегнутой рубашки.

– Я не хочу ничего, кроме того, что уже имела, – ее тон стал раздраженным. – Сегодня ночью мне тоскливо, а вы всегда умели меня развлечь.

Филипп заставил себя говорить мягко: