Любовник ее высочества

Она не отрывалась, пока не ослабла от нехватки воздуха. Только тогда она отпустила его. Она приникла к его плечу, ее волосы щекотали его подбородок. Она слышала неровный стук его сердца, столь же сильный и неистовый, как и у нее. И он стоял, как каменный, тело его подобралось от напряжения. Или от гнева?

Эта мысль привела ее в чувство. О святые небеса, что она наделала? В одном необдуманном порыве она поставила на карту все доверие, возникшее между ними. Ей не перенести, если она снова все разрушила.

Энни боялась взглянуть в лицо мужу. Все еще прижатая к нему, она прильнула головой к его груди, продлевая ощущение близости.

Он никак не отозвался. Энни вздохнула и попыталась высвободиться, от ветра ее голос охрип:

– А теперь нам надо возвращаться.

Левая рука Филиппа напряглась, прижимая ее с такой силой, что она едва могла вздохнуть. Правая рука, скользнув по ее шее, решительно сжала ее подбородок, вынуждая посмотреть вверх. Ее глаза встретились с пронзительным взглядом сверкающих голубых глаз Филиппа.

– Нет. – Его дыхание было жарким, его хватка – столь мощной, что она поняла, он так же легко может сломать ей шею, как ребенок – веточку. Но он не причинил ей боли. Он просто смотрел в ее глаза. На его лице отражались нежность и страсть, замешательство и удивление, отчаяние и уязвимость. Он срывающимся голосом прошептал: – Мы никогда не будем возвращаться. Пойдем только вперед.

Он поцеловал ее вновь, пронзительно-обжигающим поцелуем, который грозил свести ее с ума. Закрыв глаза, она наслаждалась страстной настойчивостью его губ.

Потом внезапно железная хватка его объятий пропала. Энни открыла глаза и увидела, что Филипп садится верхом на Балтуса, приподнимается в седле, окидывая ее странным, вызывающим взглядом полуприкрытых глаз.

Он кивнул на пустую корзину, висящую у нее на руке, и озорно улыбнулся.

– Придется вам остаться и собрать ягоды. У меня вдруг появилось огромное желание поесть пирога. – Он, пришпорив Балтуса, промчался через плато и исчез в ущелье.

Энни глядела ему вслед. В ней медленно пробуждалась надежда. Их поцелуй навсегда разрушил иллюзию. Они не смогут удержать свои отношения в искусно ограниченных рамках, которые установил Филипп. Теперь это стало ясно им обоим.

Улыбаясь, она прикоснулась к своим губам. Если она не ошибается, сегодня они с Филиппом разделят нечто большее, чем пирог с ягодами.

29

Энни, что-то напевая себе под нос, влетела с корзиной, полной ягод, во дворик, но при виде повозки во дворе мелодия замерла на ее губах. Сюзанна уже давно говорила, что когда-нибудь этого следует ждать. Жак заводил в сарай Балтуса. Он коротко кивнул Энни и отвел глаза.

– Что-то случилось?

Не успел Жак ответить, как вмешался Филипп.

– А вот и вы! – Энни обернулась и увидела, что он выходит из кухни. – Я уже собирался идти за вами. – Он забрал у нее корзину и повел Энни в дом. Понизив голос, он сказал: – Пойдемте. Нам надо поговорить.

В кухне Сюзанна с Мари суетливо собирали еду, но оторвались от дела, когда вошла Энни. На столе лежали раскрытые сумки. Значит, он куда-то уезжает. Ее грудь болезненно сжалась. Вслед за ним она пошла в свою спальню.

Он прикрыл за ними дверь и повернулся к ней.

– Когда Жак пришел в деревню пополнить припасы, на площади к нему подошел священник и спросил, не видел ли он поблизости каких-нибудь приезжих.

В ее груди сердце тревожно екнуло.

– И что?

– Жак отрицательно покачал головой, но священник продолжал. Он сказал, что в монастыре Сен-Кур в Провансе для приезжего из Парижа есть письмо.

Энни почувствовала, как кровь стынет в жилах.

– Если этот священник знает, кто мы такие, рано или поздно об этом станет известно и Мазарини.

Филипп заходил по комнате.

– Не обязательно. Если бы священник хотел найти нас и донести кардиналу, зачем ему говорить с Жаком? Почему бы просто не выследить нас?

– Может быть, кто-то пытается связаться с нами. Но кто?

– Это может быть кто угодно. Никто из нас не делал секрета из вашего прошлого. – Он погладил подбородок. – Настораживает, что он из этого монастыря.

Она выпрямилась.

– Может быть, это принцесса?

При упоминании о Великой Мадемуазель чувство тревоги Энни возросло еще сильнее.

– Это может быть западня, Филипп. – Она больше не могла скрывать страх в своем голосе. – Не ездите туда. Это слишком опасно. Нам надо уехать, пока не поздно. Мы можем исчезнуть куда угодно. В Испанию, Грецию, Голландию. Даже в Новый Свет. Мне все равно.

Он перестал расхаживать и выпрямился в полный рост. Что-то едва заметно в Филиппе изменилось. Она помнила это выражение бравады на его лице, когда он оставлял ее в Тюильри. Это был взгляд воина перед битвой.

– У меня нет желания жить, как лиса, – постоянно скрываясь, дрожать от страха. Раньше или позже, придется возвращаться. Возможно, это письмо – перст судьбы, указывающий путь.

Филипп подошел к ней ближе, улыбаясь несколько натянуто.