Любовник из прошлого

Пока я торчала в этой дурацкой больнице, которая была центром по распространению сплетен, Шиа, вероятно, немало потрудился, снижая уровень холестерина по всему Хот-Спрингс. В конце концов это были бурные двадцатые годы, и это был город, который выжил благодаря карточным шулерам, гангстерам и бесчисленным любителям острых ощущений, которые им дарила полная соблазнов ночная жизнь этого города.

В отвращении я стиснула зубы. Не потаскуха, не любительница острых ощущений, я не могла понять, какая дьявольская сила забросила меня именно в эту историческую эпоху. Путешествие во времени вещь невероятная сама по себе, но уж если мне выпало такое «счастье», возникает вопрос: почему я оказалась именно здесь и именно в это время?

Правда, можно дать одно объяснение... 1926 год почти десять лет до рождения моего отца; это слишком далеко, чтобы травить мне душу, но и достаточно близко, чтобы мне окончательно успокоиться.

Стараясь как можно выше держать голову, чтобы казаться очень решительной, что было весьма непросто, так как одной рукой все время поддерживала подол моего одеяния, я постучала в дверь, на которой красовалась табличка с именем доктора Тайлера. Чей-то голос пригласил меня войти. Открыв дверь, я поняла, что все мои приготовления были напрасны. Шиа Янгер объявился во всей красе. Зажмурившись, мой непутевый спаситель вдохновенно вальсировал по кабинету, держа в объятиях что-то белое. Протерев глаза, я с ужасом обнаружила, что это был медицинский скелет.

– Интересный выбор партнера, – сухо сказала я. Быть может, это сумасшедший дом, и я буйнопомешанная, как и все клиенты этого милого заведения? Шиа открыл глаза и усмехнулся.

– Моя танцевальная карта свободна до конца дня. Если вы готовы, я могу вас туда вписать. Думаю, мой теперешний партнер не будет возражать. – Он повернулся и галантно наклонил голову; его ослепительно белая рубашка поднялась пузырем, распространяя по комнате пьянящий аромат.

– Я не танцую. Я... я этому никогда не училась. Я... я недостаточно подвижна для этого. – Дэвид сказал как-то, что он единственный, кто рискует танцевать с такой клячей, как я. Разумеется, я не смела подвергать сомнению его высказывания.

– Даже если вы и не учились, это не имеет значения, когда речь идет о такой милашке, как вы.

«Милашка».Моя рука сама собой закрыла щеку, стараясь унять проступивший жар. Все повторилось снова: этот негодяй походя бросает комплимент, и я становлюсь податливым, беззащитным созданием! Что ж, это прекрасная возможность выработать иммунитет к подобным вещам: Дэвид, тот говорил в основном о себе.

– Эта больничная одежда мне очень идет, – нашлась я, – но было бы неплохо получить мое прежнее платье...

Мягкие волосы по-мальчишески спадали на его лоб. Шиа тенью скользнул мимо меня; ветерок, сопровождавший его движение, колыхнул подол моего халата.

– Вы еще пожалеете о том, что не воспользовались шансом пройти со мной тур вальса. Я не делаю таких предложений кому попало.

– Неужели? – усмехнулась я, скептически оглядывая скелет. – А мой носовой платок...

– Та маленькая разрисованная тряпица, что была у вас?

Я кивнула, мое нетерпение росло по мере того, как он и его танцевальный партнер щека к щеке скользили туда и сюда по комнате. Он сморщил нос и покачал головой.

– Я никогда не понимал, почему женщины носят идиотские вещички вроде вашего платка. На что можно употребить подобную ерунду?

Лицо мое горело от нетерпения. Если Янгер не перестанет тянуть время и не отдаст мне платок, я с превеликим удовольствием задушу его. С не меньшим удовольствием я заключу его в объятия, если он будет послушным мальчиком. Но Шиа, казалось, не замечал моих страданий: он кружился в танце, крепко держа своего партнера и мурлыча под нос какую-то до боли знакомую песню.

Наконец я узнала эту мелодию: Гершвин, «Обнимаю тебя». Мое раздражение исчезло, вслушиваясь, я старалась вспомнить, где прежде я слышала эту мелодию. Песни Гершвина более всего на свете любил мой отец. Он пел их мне вместо колыбельной – каждый вечер, который проводил дома, – и покупал пластинки с их записями – все, какие мог найти.

Пока Щиа напевал эту песенку, перед моим мысленным взором возникла старая эбонитовая пластинка на 78 оборотов; я как зачарованная слушала эту музыку долгими одинокими вечерами, когда отца не было дома, а мать, постоянно страдавшая изнуряющими головными болями, удалялась в спальню.

– Откуда вы знаете эту песню? – спросила я прерывающимся голосом.

– Услышал как-то во время игры в карты, – ответил Шиа, все еще вальсируя. Солнечные блики лениво играли в его волосах, придавая им темно-каштановый оттенок. – Я, кажется, не могу отделаться от этой навязчивой мелодии.

Эта мелодия звучала и во мне, живо напоминая о том, для чего я ищу порошок. Если раньше я собиралась решать загадку моего прошлого, то теперь мне было необходимо восстановить свое настоящее.

– Глупо это или нет, но если мой носовой платок у вас, убедительно прошу вернуть его мне, – сказала я мягко.