Любовник на все времена

— Диана, прошу, не надо смотреть на моего брата с таким неприкрытым восхищением, иначе он возомнит о себе бог знает что. Иногда он невыносимо высокого мнения о своей более чем скромной персоне.

— Не очерняйте его. — Диана горячо встала на защиту Генри, не сводя с него влюбленных глаз.

— Ничего, обожди немного, и сама в этом убедишься, — уколола Изабелла.

— Поживем — увидим, — притворно вздохнула Диана. — Но я почему-то уверена в обратном.

— А я в этом более чем уверен, — согласился с ней Генри, сразу став серьезным и не обращая внимания на насмешливое фырканье Изабеллы.

Глава 17

«Моя драгоценная Диана, если ты сомневаешься в моей любви, то знай, что я не писал писем женщинам, исключая мои родных, с тех самых пор, когда мне исполнилось тринадцать лет. И я наивно полагал, что влюблен в Эмили Хьюз или по крайней мере в некую часть ее тела между талией и шеей. Миссис Хьюз преподавала в Итоне и целых двенадцать лет выступала в роли моей наставницы. К сожалению, ни мои любовные письма, ни мои стихи не произвели на нее никакого впечатления. Хочу, чтобы ты знала: те строки дались мне нелегко. Но боюсь, предмету моего обожания не понравился мой стиль, хотя я не могу не отдать должного наивной красоте тех немногих строф, сохранившихся в моей памяти.

«Пока вы сор мели из-под коврика,

Смотря на вашу грудь, я стоял вроде столбика».

Работы по благоустройству дома и конезавода ведутся полным ходом. Уверен, что к нашей свадьбе все будет готово. Рейвенсфилд и я, мы оба нуждаемся в заботливых и нежных женских руках…»

Из письма Генри Уэстона его невесте Диане Мерриуэзер.

Диана боялась, что ее мать решит, будто она слишком жестоко обошлась с сэром Сэмюелем, и он оскорбится. Однако все обошлось. Сэр Сэмюель пришел с обычным визитом в Лэнсдаун-Хаус на следующий день после того, как она приняла предложение Генри, в тот самый день, когда упомянутый Генри, переговорив обо всем с ее дедом, получил его согласие, после чего подарил ей потрясающее обручальное кольцо.

Когда сэр Сэмюель нанес им визит, она и ее мать пригласили его для разговора. Диана как можно мягче сообщила ему новость о своей помолвке. Известие явно огорошило сэра Сэмюеля, и в какой-то миг Диане показалось, что она сильно ошибалась в глубине его чувств к ней. Но спустя минуту он улыбнулся, принес свои поздравления и даже пошутил, сказав, что Уэстон украл у него победу. В тот же миг сэр Сэмюель повернулся к матери Дианы и спросил ее, не знает ли она другой достойной леди, похожей на ее дочь, которая могла бы составить его счастье.

Сэр Сэмюель удалился, по всей видимости, не слишком огорченный крушением своих планов. Пока Диана пребывала в мечтах насчет ее будущего с Генри, ее мать принялась за подготовку к венчанию с таким же рвением, как и леди Уэстон. За один месяц занятые бесчисленными приготовлениями к свадьбе своих детей они обе настолько сблизились, что стали лучшими подругами. Герцогиня пристально следила за подготовкой и высказывала свое мнение по любому поводу, касавшемуся церемонии бракосочетания, будь то цветы для церкви Святого Георга, где планировалось венчание, до оттенка гардин в парадной галерее Лэнсдаун-Хауса, где намечался праздничный банкет.

К своему удивлению, Диана вдруг обнаружила, что ей больше ничего не остается, как только заниматься примеркой свадебных нарядов и туалетов. Изабелла и Оливия настояли на том, чтобы свадебное платье шила непременно их портниха, мадам Бессетт. Хотя та была чрезвычайно занята, она согласилась, сказав, что ради месье Генри готова сшить не только подвенечное платье, но и весь праздничный гардероб невесты.

Диана пробовала протестовать, но мадам и Генри уговорили ее. Особенное внимание Генри обратил на ночные рубашки своей невесты, они должны были быть сшиты из самого тонкого полотна и отделаны светло-красной тесьмой под цвет розовых щек Дианы.

Генри очень нравилось, как она краснела. Ее стыдливый румянец приводил его в восхищение. Он мечтал об их первой брачной ночи, которую они намеревались провести в Рейвенсфилде, — вот почему Генри так торопился с окончательной отделкой загородного дома. Однако он не мог долго оставаться без Дианы и при первой же возможности летел назад, в Лондон, где они вместе подыскивали мебель для их будущего семейного гнездышка. Часть обстановки Генри приобрел на распродаже в Бедфорд-Хаусе, но мебели требовалось гораздо больше, не говоря уже о нарядах. Они разбрасывались деньгами, но Диана утешала себя мыслью, что ее приданое с лихвой покроет все расходы.

Что касается Генри, то его вообще ничто не волновало: ни траты, ни рамки приличий. Первой необходимой частью обстановки, по его твердому убеждению, являлась кровать, вернее, свадебное ложе. В каждом мебельном магазине его прежде всего интересовала кровать, причем самого большого размера. Везде он задавал один и тот же вопрос — нет ли чего-нибудь побольше, пошире, тем самым приводя Диану в несказанное смущение.