Любовник оживает в полночь

– Да брось, зачем такие сложности! – удивилась Моника. – У меня в каждой комнатке специальные приборчики установлены, и я, стоит мне нужную кнопочку нажать, слышу все разговоры. А как же иначе в моей-то работе? Тебя я слушала все время, пока вы с Синтией разрабатывали свои великие планы. Кстати, тебе действительно обещали какие-то документы про меня отдать?

– Нет, Моника, – вздохнула я, – это был чистой воды блеф. Я подозревала Синтию, поэтому специально сказала про документы. А ключ от моей квартиры, естественно, взяла из моего кармана лично ты?

– Разумеется, я. И дубликат приготовила довольно давно. Хотя я очень надеялась, что он нам не пригодится.

– Понятно, – подытожила я. – Ну что же, Моника, мне приятно было с тобой работать.

– Мне тоже. Я ведь тебя, можно сказать, почти как дочь полюбила… И хочется мне перед тобой вину загладить. Ладно, завтра, как бумагу в милицию занесешь, зайди в салон – там и узнаешь. Прощай.

В трубке раздались короткие гудки.

– Прощай, Моника, – прошептала я, едва сдерживая слезы. Глупо, конечно, но я тоже сильно привязалась к своей хозяйке. И самым нелепым было то, что эта привязанность не исчезла даже теперь, когда я узнала, что она покушалась на мою жизнь.

Эпилог

На следующий день ровно в 16.00 мы с Сашей в сопровождении поэта Аркадия покинули мою квартиру. На всякий случай ценная бумага была во внутреннем кармане Сашиного пиджака. Мы без помех доехали до милиции, передали признание Дмитрия Попова следователю, ведущему дело об убийстве Таисии, я под протокол пересказала ему повествование Моники и, подписав его, вернулась к друзьям. Мы отвезли Аркадия домой, передали привет прочно обосновавшемуся у поэта режиссеру Ганевичу, и я попросила Сашу отвезти меня в гадальный салон.

– Зачем тебе туда? Все уже закончено. Нет больше никакого салона.

– Да, похоже, мой приход на работу в любой гадальный салон – плохая примета. После этого знаменательного события хозяйка гибнет или спасается бегством, салон закрывается. Но я хочу попрощаться с Синтией.

Саша кивнул, и вскоре мы вместе входили в салон.

Навстречу мне поднялась взволнованная администраторша:

– Полина, ты уже в курсе?

– В курсе чего?

– Моника внезапно покинула Город. Теперь ты – хозяйка нашего салона.

У меня слегка закружилась голова.

– Синтия, ты перепутала. Салон остался без хозяйки.

– Да нет же, он теперь твой. Вот, зайди в свой новый кабинет.

Я почувствовала, как мои ноги задрожали и подогнулись. Практически повиснув на Саше, я доплелась до кабинета Моники. На лакированном темном столе лежало несколько бумаг.

– Вот это – генеральная доверенность на управление салоном «Пани Моника». Видишь, документ выписан на твое имя, по всем правилам, вот тут – печать нотариуса, – услужливо объясняла Синтия. – Вот это документация салона – ну, разные там бухгалтерские нюансы, вот листок с фамилией и телефоном бухгалтера плюс телефоны разных учреждений, с которыми тебе придется иметь дело. А отдельно лежащий листок – это записка от Моники.

Я взяла сложенный вдвое белый лист, на котором было написано лишь одно слово: «Полине». Развернув лист, я прочла:

«Ну вот, моя игра и закончена. Я ни о чем не жалею. Теперь у меня достаточно денег, чтобы моя семья жила достойно. Но мой гадальный салон – тоже в своем роде мой ребенок. И я буду скучать по Городу, по своему салону и по тебе, Полина. Я все прощаю, потому что люблю тебя. А ты любишь свою работу, и я знаю это. Поэтому доверить свое детище я могу только тебе. Управляй, зарабатывай деньги и береги наш салон. Когда-нибудь я обязательно вернусь. Моника».