Любовник роз

«…То горестный удел
Тех жалких душ, что прожили, не зная
Ни славы, ни позора смертных дел.
И с ними ангелов дурная стая,
Что, не восстав, была и не верна
Всевышнему, средину соблюдая.
Их свергло небо, не терпя пятна;
И пропасть Ада их не принимает,
Иначе возгордилась бы вина…

…И смертный час для них недостижим,

И эта жизнь настолько нестерпима,
Что все другое было б легче им.
Их память на земле невоскресима;
От них и суд, и милость отошли…»

Прочитав этот кусок, Виктор подумал об аморфах. Они тоже болтались между мирами. Заинтересовала его и «ангелов дурная стая». Он натыкался в некоторых книгах на «падших ангелов», эти сущности всегда занимали его, но четких ответов он не получал из рукописных источников. Как-то он спросил Идриса об этих странных ангелах, но вразумительного объяснения так и не получил. Судя по тексту Данте, «дурная стая» болталась вместе с неприкаянными душами, и Виктор даже решил, что это прилипалы.

Проводя время за книгами и много размышляя об интересующих его моментах текстов, Виктор забыл практически обо всем. Но только не о Лизе. И чем дольше он оставался в одиночестве, тем сильнее хотел ее увидеть. Это было непреодолимо. Виктор порывался позвонить ей, но усилием воли останавливал себя. Опасность исходила даже от мыслей об этой девушке, а уж встреча с ней довершила бы дело и закрепила эмоциональные цепи, которые уже приковали Виктора к ней. Необходимо было разорвать эту связь. Но пока ему это не удавалось. Он снова поставил ее портрет в спальне напротив кровати. Но, промучившись пару ночей и уже дойдя до того, что вскакивал и начинал целовать изображение девушки, Виктор запаковал портрет и засунул его за шкаф.

А на шестой день его заточения без приглашения явились Клод и Никос. С ними была какая-то неизвестная Виктору девица, худенькая, вертлявая, настоящая дуреха с длинной челкой и шальными глазами с постоянно расширенными зрачками. Ему позвонил охранник и сказал, что явились гости, парень по имени Клод и с ним две девушки, и они настойчиво рвутся на виллу. Виктор в этот момент находился на террасе, он пил кофе и предавался мыслям о Лизе. И ощутил приступ невыносимого волнения, решив, что одна из девушек может быть Лизой. Он велел охраннику пропустить нежданных посетителей.

– Ну ты тут и окопался! – весело заявил вошедший на террасу Клод. – Охрана – просто звери!

– Им хорошо платят! – ответил Виктор, заглядывая ему за спину.

Он ощутил разливающийся по телу жар. Но на террасе появились Никос и Николь. Именно так представил Клод подружку ребят. Девушка была одета практически как и андрогин. Они оба облачились в свободные хлопковые расписные балахоны в этническом стиле, явно из одной коллекции. Шея Николь была в каких-то цветных узорах, Виктор решил, что это замысловатые татуировки.

– Располагайтесь, – любезно предложил Виктор, испытывая жгучее разочарование, что не увидел Лизу. – Охранник принял Никоса за девушку, – добавил он.

– Я уже привык! – рассмеялся тот.

Виктор с трудом удержался от желания спросить о Лизе. И окончательно осознал, что увяз в своей симпатии к этой девушке дальше некуда.

«Я влюблен? – задавал он себе вопрос, пододвигая плетеные стулья к столику. – Я люблю?! О нет!»

Мучительная гримаса исказила его лицо, Клод внимательно на него глянул и заметил, что Виктор – первоклассная модель и он хочет писать его портрет.

– Не горю желанием, – сухо ответил Виктор. – К тому же во мне нет ничего необыкновенного.

– У тебя тонкая нервная организация! – заметил Клод. – От этого у тебя такое выразительное лицо. На нем все легко читается.

– Вот как… – задумчиво проговорил Виктор.

«Надо быть начеку! – сказал он себе. – Я распустился, расслабился. Посторонние люди видят отраженные эмоции, а это никуда не годится, если любой человек может прочитать все на моем лице. Дело в Лизе! Знакомство с ней сильно на меня влияет, и я теряю контроль над собой».

– Ты клевый! – неожиданно встряла Николь.

Виктор ничего не ответил на это замечание и покинул террасу. Для начала он заглянул в ванную и пару минут постоял у зеркала, стараясь придать своему лицу спокойное выражение. Но горькие складки, залегшие у его губ, морщинки, появившиеся между бровями, заставили задуматься.

«За несколько дней я разительно изменился, – размышлял он. – Мой беспечный вид богатого бездельника, эта спасительная маска, улетучился. У меня и правда все написано на лице! Я люблю? Лиза, милая…»