Любовники

— Неужели так скоро? — спросил Мефистофель.

— Скоро? Что вы хотите этим сказать? — И вновь Эрик был крайне удивлен, ибо отнесся к подобному вопросу как к некоему вызову, и голос его прозвучал довольно сердито.

Собеседник лишь взглянул на него, потом пожал плечами, допил содержимое своего стакана и вышел из бара. Несколько секунд Эрик хмуро смотрел ему вслед, потом внезапно с грохотом поставил стакан на стойку и стремительно выбежал наружу. Мефистофель медленно брел по дорожке, преследуемый индюком. Торстен догнал его.

— Что вы хотели этим сказать? — решительно повторил он. — Что значит это скоро?

Мужчина остановился и посмотрел на него с веселой озадаченностью.

— Да так, ничего особенного, сеньор. Просто я подумал, что вы останетесь подольше. Я решил, что… — Он опять пожал плечами.

— Что вы решили? — настаивал Эрик, воинственно глядя на собеседника и чувствуя, как у него сжимаются кулаки. Снова он мысленно посмотрел на себя со стороны и понял, что по-прежнему ведет себя крайне нелепо.

— Сеньор, я понимаю, что обидел вас. Прошу прощения. Просто сеньорита Монтеро как-то в разговоре со мной обмолвилась, что вы, видимо, задержитесь здесь надолго. Безусловно, вы вольны уезжать тогда, когда вам это угодно.

— И вы чертовски правы, говоря, что я волен уезжать, когда мне вздумается, смею вас заверить! И, черт возьми, не понимаю, с чего это она решила, что я собираюсь торчать здесь очень долго! Я уезжаю завтра!

— Вот и прекрасно, сеньор, — произнес Мефистофель спокойно, и Эрик, который пристально смотрел ему в лицо, из-за этой черной бороды с трудом мог разглядеть, улыбнулся его собеседник или нет. — Желаю вам приятного пути.

— Благодарю! — рявкнул Эрик и, повернувшись крутом, вошел в бар. Там сидела крупная женщина со своим братом, и Торстен, войдя, пристально посмотрел на них, чтобы по внешнему виду определить, последуют ли еще какие-либо комментарии по поводу его отъезда. И в самом деле, у обоих были такие лица, словно они только что говорили о нем. «Ну, скажите хоть словечко! — подумал он. — Всего одно словечко…»

Эрик заказал еще стакан и встал спиной к залу. Вот так он стоял в тот вечер перед тем, как увидел ее. Медленно всплыло в памяти: он стоял, ее думая ни о чем особенном, пребывая почти в полной гармонии с самим собой и, подобно растению, ощущая жаркое солнце, изо всех сил светившее ему в спину; слышал жужжание больших жирных мух, летающих по комнате, чувствовал, как бурбон жжет ему горло… И ничего не ждал. И тут неожиданно входит она, и весь бар наполняется ее веселым, звонким смехом.

Он вновь увидел ее, словно наяву, и так же отчетливо, как вчера, почувствовал мучительную сладостную боль, которая застала его совершенно врасплох.

После того что было испытано сегодня днем, он не мог себе даже представить, что сможет ощутить такую сильную ностальгию и одновременно благодарность. Ибо как это возможно — испытывать благодарность после того, что она сделала с ним? Потом он подумал, что, вполне вероятно, ее трудно в чем-то обвинить, ведь всему виной его собственное воображение. В конце концов, даже если бы ей и хотелось, женщина не может превратиться в кошку, хотя Эрик часто подумывал о том, что теоретически такое вполне возможно.

Что ж, предположим, это была галлюцинация. И Дульчи привела его в такое состояние, когда возможен подобный обман чувств. Кстати, вполне достаточная причина, чтобы не доверять ей. Какой же она должна быть, если способна такое сотворить с мужчиной? За последние пятнадцать лет женщины испробовали на нем, наверное, все свои уловки и фокусы, но, по сути дела, все эти хитрости сводились к одному и тому же и были очень похожи между собой. Тут же не оставалось никаких сомнений: на ней одной — вина за все случившееся с ним.

Было неинтересно, хватит ли у него присутствия духа придумать какой-нибудь предлог для столь внезапного отъезда. Да, собственно, какая разница? Когда случается нечто из ряда вон выходящее, наверное, глупо ожидать от человека, что он станет вести себя с обычной спокойной вежливостью. К тому же Эрик больше никогда ее не увидит, так что не стоит волноваться, сочтет ли она его недостаточно воспитанным.

Теперь пришли нервозность и возбуждение, словно его как следует отстегали по мышцам резиновыми ремнями. Дыхание заметно участилось. Он вышел на улицу и пошел в противоположную от гостиницы сторону, а когда вернулся, уже настало время ужина.

Уверенный в том, что не удастся быстро заснуть, Эрик принял таблетку и провалился в глубокий сон. Но спустя несколько часов проснулся и сразу сел на кровати, пристально разглядывая залитую лунным светом комнату. Его переполняли страх и смятение. Пришло предчувствие: что-то должно случиться, назревает что-то ужасное, его спасет только одно — то, что он проснулся. Но теперь, даже не помня, что ему угрожало, Эрик ощутил новый прилив страха.

Он понятия не имел, где находится.