Любовники

— Тссс, — прошептала Джасинта, вставая и качая головой. — Ведь это ему нравится. Он очень любит это. Как ты думаешь, он когда-нибудь сделает это с тобой?

— Никогда, мадам. Иначе он не поставил бы меня на такого рода работу. Да вы посмотрите, какая между нами разница! Я недостаточно красива для него. Он любит таких женщин, как вы… или как миссис Энсон. Ну это та, из соседних покоев. — И Бет кивнула в направлении стены. При упоминании о матери Джасинта почувствовала, как сердце чуть не выскочило из груди, словно сначала кто-то грубо сжал его в кулаке, а потом попытался выдернуть из тела. Она поспешно подошла к окну, раздвинула занавеси — настолько, чтобы заглянуть в него, и увидела, что буря почти закончилась. Где-то далеко вспыхнула одинокая молния, словно передав от бури прощальный привет, ибо, сверкнув на мгновение, она тут же исчезла за горами. Прозвучал последний приглушенный рокот грома, похожий на шепот; ливень кончился, превратившись в небольшую изморось. Джасинта вновь задвинула занавеси и повернулась к Бет.

— Ты сказала, что ему нравится миссис Энсон? — переспросила она нарочито безразличным тоном, чтобы не выдать своего волнения.

Подойдя к туалетному столику, Джасинта уселась на изящную мягкую табуреточку, отделанную бахромой, и стала заниматься своим лицом, немного наклонившись вперед, чтобы лучше видеть себя, снова восхищаясь своей красотой. «Он не бросит меня», — думала она при этом, сама удивляясь своей дерзости и самоуверенности.

Бет ходила по комнате, зажигая лампы так, что теперь комнату охватил мягкий интимный полумрак. Потом начала собирать с пола одежду Джасинты и относить ее в ванную.

— Нравится ли она ему? — переспросила Бет, подойдя к Джасинте и бросая на нее подозрительный взгляд. В руках она держала мокрую нижнюю юбку хозяйки. — Ему не нравится женщина так, как это представляете себе вы. Ему нужно женское тело, вот и все. И миссис Энсон нравится ему не больше какой-нибудь другой женщины.

Джасинта ощутила легкое нервное потрясение и тревогу, показалось, что волосы зашевелились у нее на голове.

— Неужели? — спросила она, не глядя на Бет и продолжая разглядывать себя в зеркале. Потом взяла с туалетного столика хрустальный, оправленный в золото флакончик с розовой водой и слегка натерла ею уши, запястья и горло.

— Правда, по-моему, он бывает с ней чаще, нежели с другими, с тех пор как она появилась здесь. Конечно, можно сказать, что иногда он пренебрегает ею сразу по нескольку недель, может, месяцев, а может, даже и лет… — Бет пожала плечами. — Не знаю. Но он таков, каков есть. Не знаю, хорошо это или плохо, но я рада, что не отношусь к тому типу женщин, которые ему нравятся, мадам.

Джасинта пристально посмотрела на нее.

— Значит, ты рада? Ты хочешь этим сказать, что предпочла бы не испытывать ни радости, ни горя? И существовать без наслаждений, чтобы избежать боли?

— Именно так, мадам.

— Должно быть, ты обладала большой силой духа, когда была жива. Иначе тебя никогда бы не сожгли за то, что ты ведьма.

— Да ничего подобного, мадам! Просто у меня от рождения один глаз голубой, а другой — карий. За это меня и сожгли.

— Только за это? — не веря своим ушам, спросила Джасинта.

— Только за это, — кивнула Бет решительно и тут же наклонилась к Джасинте поближе, чтобы та смогла рассмотреть ее глаза. И действительно, оказалось, что один глаз у Бет голубой, а другой — карий.

— Слава Богу, что я не жила в эту варварскую эпоху, — пробормотала Джасинта.

— Неужели? — спросила Бет и снова отправилась в ванную.

Джасинта посмотрела ей вслед, несколько раздраженная таким дерзким ответом, потом пожала плечами и поднялась с табуреточки, по-прежнему пристально изучая свое отражение в зеркале.

Она совсем не знала, насколько может быть соблазнительной в пеньюаре, накинутом на обнаженное тело, ибо, даже находясь с Мартином, всегда была одета в нижние юбки и сорочку. Сейчас же глубокий вырез на шее открывал груди, выпуклые, дерзко приподнятые вверх, с мягкими и нежными сосками. Джасинта принимала различные позы, грациозно и изящно склоняясь то в одну, то в другую сторону, наблюдая при этом за создаваемым эффектом. Потом, внезапно придя в смущение от своего довольно фривольного поведения, резко выпрямилась, запахнула пеньюар, тряхнула головой и уселась в одно из кресел, машинально выискивая взглядом какое-нибудь вышивание. Ей срочно надо было чем-нибудь занять себя.

Разумеется, никакого вышивания не было и в помине.

Снова появилась Бет.

— Чем же мне заняться? — спросила Джасинта.

— Вы это о чем, мадам?

— Чем мне убить время? Ведь мне не положили с собой ни книг, ни вышивания, совсем ничего, чем я могла бы заняться. Я могу где-нибудь купить ткани, нитки и тому подобное?

— Нет, не думаю, мадам.

— Тогда чем же тут все занимаются?

— Ну, что смогут придумать, тем и занимаются.

— Что ж, я собираюсь достать какую-нибудь выкройку, немного ниток и начать что-нибудь вышивать. Я не могу сидеть просто так, без дела.

Сейчас Бет аккуратно складывала ее одежду, при этом глядя на Джасинту удивленными и печальными глазами.