Любовники

— Нет, — печально возразила она. — Вы пришли сюда, чтобы напомнить мне о том, что произошло прошлой ночью между нами, и о том, что случилось сегодня днем между вами и… моей матерью.

Он посмотрел на нее, прищурившись, словно изо всех сил старался сосредоточить на ней свой взгляд, но при этом не рассматривал ее тело или лицо; он вообще смотрел на нее скорее не как на женщину, а как на нечто абстрактное.

— А знаете, — в конце концов медленно проговорил он, — ваша мать, когда умерла, была не старше вас. Однако она намного лучше вас разбиралась в мужчинах.

— О-о-о… — протестующе простонала Джасинта. Потом отвернулась, закрыла лицо ладонями и, медленно осев на пол, захныкала, словно маленький ребенок.

«О, как бы мне хотелось умереть! — печально думала она. — Ведь я люблю его, а он не обращает на меня никакого внимания. Он предпочитает ее, и она лучше меня знает, как сильнее понравиться ему. Как? Как ей это удается? Всякий раз, когда я смотрю на него или заговариваю с ним, я испытываю поражение. И все же я лучше разбираюсь в других мужчинах. Да, лучше! Видимо, в нем есть нечто, что вынуждает меня вести с ним неправильно».

Тут она услышала какой-то тихий звук, подняла глаза и увидела, что он отошел от нее на несколько шагов.

— Вы уходите? — спросила она скорее удивленно, чем разочарованно, словно знала, что заслуживает того, чтобы ее покинули, и готова принять его уход как должное.

Услышав ее слова, он остановился и повернулся. Сейчас он смотрел прямо на нее.

— Наверное, так будет лучше, — последовал ответ. А она почувствовала, что сердце ее остановилось. Ей показалось, что оно расширилось до неимоверной величины и вот-вот разорвется у нее в груди.

Сейчас на его лице не осталось и следа того неистового, страстного желания, которое читалось на нем вчерашней ночью. Сейчас он смотрел на нее, будто она была маленьким ребенком, нуждающимся в жалости. Еще ни разу она не испытывала муки сильнее; ей захотелось смиренно уползти из комнаты и где-нибудь спрятаться… спрятаться от него и от себя. Разве можно было вообразить, что спустя каких-то несколько часов он будет смотреть на нее так, словно между ними ничего не произошло, или так, словно он по меньшей мере забыл об этом?

«Вот оно — случилось то, во что никогда не может поверить ни одна женщина, — размышляла она. — Мужчина покидает ее тело и как бы освобождается от нее полностью. Он вновь обретает свое хладнокровие, свое самообладание — так же легко, как и утрачивал их. Он может разглядывать ее или нет (по своему выбору), даже не вспоминая об их близости. В то время как она должна помнить об этом все время и нести в самой сокровенной глубине своего «я» память о том, что некогда была любима им. И от этого ей никак не убежать. Для нее это нечто сродни тюрьмы. Для него же — нет… до тех пор, пока он сам не станет искать себе эту тюрьму».

И она протянула к нему руки.

— Я люблю тебя, — услышала Джасинта свои же слова, прозвучавшие мягко и мелодично, как ни разу в ее жизни. Одновременно с этим она ощутила чувство удивления и облегчения. Ее интонация значила больше любых слов, поскольку сейчас женщина полностью вручала себя ему. Завеса романтического тумана приподнялась и растаяла; сейчас Джасинта была совершенно лишена кокетства и притворства.

После секундного потрясения ее охватило какое-то странное чувство, будто она только что сдалась без боя своему противнику, причем влекомая неожиданным порывом, почти непроизвольно, ненамеренно… И тут же несказанно обрадовалась, что больше ей никогда не понадобится обманывать его.

Не поднимаясь с колен, по-прежнему с вытянутыми руками, Джасинта смотрела на него, и сейчас лицо ее сияло, словно она молилась ему.

— Видишь? — прошептала она. — Все будет так, как ты сказал. У меня больше нет моей былой гордости. Нет!

Он стоял недвижимо в нескольких футах от нее, не вынимая рук из карманов, немного опустив голову и внимательно наблюдая за ней. Теперь в выражении его лица появилось нечто сродни состраданию. Однако она не видела в его взгляде ответной любви; не замечала в нем даже той похоти, которая совершенно преображала это лицо тогда, прошлой ночью.

— Мне следовало бы догадаться, что без гордости тебе намного лучше, — произнес он. — И безусловно, без нее ты приближаешься к себе самой как женщина.

— Да! — пылко согласилась Джасинта. — Да! Я знаю. Это так, хотя не думаю, что от этого стану более счастливой.

— Счастье — это понятие, которого я так и не постиг. Каждому существу следует искать впечатлений более глубоких, нежели те, что соответствуют его истинной сущности. И женщина по самому своему характеру находит величайшую победу в поражении. Несомненно, это имеет для тебя некоторую ценность, ведь так?

— Да, — прошептала она. — Наверное. И все же… теперь мне нельзя чувствовать иначе. Я просто не могу. — Она немного помолчала и потом продолжила: — И я даже не возлагаю за это ответственность на тебя.

— Почему?