Любовники

— Дорогая, но мы не можем отпустить тебя без проводов. И никаких возражений.

И Билли тут же набрала номер Джози. Воспользовавшись моментом, Джиджи решила уйти. Она поцеловала Билли в макушку, помахала мачехе рукой, вышла в коридор и закрыла за собой дверь. На лестничной площадке ей попалась няня с корзиной чистого белья.

— Элизабет, я хотела вас кое о чем спросить, — остановила ее Джиджи. — Миссис Эллиот действительно чересчур заботится о мальчиках или мне это только кажется?

— Да, миссис Эллиот немного хватает через край, ведь она впервые родила в сорок. Да еще эта книга. Однако волноваться не из-за чего.

— Вы верите, что младенцы действительно управляют взрослыми с помощью взгляда?

— Конечно, Джиджи. А если не с помощью взгляда, то с помощью чего-нибудь еще. Они настоящие дьяволята.

Билли заметила коробку, перевязанную голубой шелковой лентой, только после ухода Джиджи. В ней проснулось любопытство. Под несколькими слоями папиросной бумаги лежал пеньюар из тонкого шелка чувственно-розового цвета, отделанный кремовыми валансьенскими кружевами.

Очарованная, Билли накинула пеньюар прямо поверх одежды и подошла к большому зеркалу. На нее смотрела совсем другая женщина. Женщина, знавшая секреты обольщения. Та, о существовании которой Билли уже забыла. Она смотрела на себя с удивлением и легким испугом, понимая, что испытывает сексуальное возбуждение. «О господи, а это еще что?» — подумала она, вынимая открытку, которой Джиджи сопроводила свой подарок.

«Этот пеньюар был на Габриэль — да, той самой божественной Габриэль, в день ее дебюта в „Фоли-Бержер“. С тех пор она считала, что этот пеньюар приносит ей счастье. Конечно, ее дебют состоялся весной, конечно, в Париже и, конечно, тогда, когда женщины одевались так, чтобы сделать процесс раздевания как можно более долгим. Габриэль была по натуре мечтательницей. Она смотрела в окно своей мансарды, на деревья в парке Монсо, подернутые вечерними сумерками, и думала о мужчинах, которые в эту минуту возвращались в свои холостяцкие квартиры. Она жалела их, и эта жалость становилась еще больше, когда всходила новая луна и на небе зажигалась вечерняя звезда. Что может сделать для них милосердная девушка, одновременно сохраняя самое драгоценное, что у нее есть? Габриэль не спала много ночей и наконец придумала нечто необыкновенное. А что будет, если скромная, целомудренная и красивая женщина — такая, как сама Габриэль, — позволит этим бедным холостякам увидеть, как она раздевается, готовясь ко сну? Что будет, если она позволит пеньюару из розового шелка упасть на пол и будет медленно-медленно раздеваться в такт музыке, расстегивая пуговицы и крючки нижнего белья… О, конечно, последний слой — сорочка и трусики — всегда останется при ней, дабы не вызывать в мужчинах недостойных мыслей и в то же время не дать жандармерии повода закрыть театр.