Любовники

Ангус Колдуэлл устало смотрел на жену, ожидая очередного приступа плохого настроения. Миллисент шел сорок восьмой год. Шесть лет назад у нее начался ранний климакс, и с тех пор она становилась все более раздражительной, вздорной и капризной. Это сильно усложняло жизнь, но на работе не сказывалось. К вящей досаде Миллисент, врачи не позволяли ей принимать эстроген, поскольку ее мать и тетка умерли от рака груди.

В сорок пять лет Миллисент сделала подтяжку, но это мало что изменило, она стремительно старела. Разница между супругами в девять лет, когда-то казавшаяся незаметной, теперь становилась катастрофической.

Светловолосая Миллисент все еще оставалась оживленной и хорошенькой — правда, Ангус прекрасно знал, чего ей это стоило. Чрезвычайно женственные платья и чудовищно дорогие украшения делали Миллисент похожей на ярко раскрашенную птичку, которая порхает туда-сюда., но ее щебет и блеск с каждой минутой становятся все более искусственными. «Колибри, — мрачно думал Ангус, — порхающая без остановки, но не умеющая вить гнездо. Бедная маленькая колибри…»

Наверно, все дело было в коже… Миллисент теряла жидкость, которая когда-то делала ее нежную кожу такой свежей и упругой. Ее глаза окружала сеть тонких морщинок; кожа под подбородком одрябла; между бровями залегли хмурые складки. С этими признаками старения не смог бы справиться самый искусный хирург. Хотя Миллисент неистово пыталась сохранить стройность с помощью диет и изнурительных физических упражнений и все еще носила платья шестого размера, однако ее тело потеряло упругость, и прикасаться к нему Ангусу хотелось все меньше и меньше.

Миллисент Фрост-Колдуэлл считалась первой звездой светского общества. Ее называли главой и старейшиной рекламного цеха. Ангус был знаменит не меньше, но Миллисент, будучи женщиной, привлекала к себе большее внимание. Возможно, потому, что она систематически создавала самое себя, словно была тем самым продуктом, который рекламировала. Она безропотно выполняла свои обязанности — выбирала и носила самые причудливые образцы американской высокой моды, приобретала ткани и наблюдала за отделкой трех роскошных поместий (которые они приобрели в Саутгемптоне, на Ямайке и Кейп-Ферра) и часто фотографировавшейся для глянцевых журналов двухэтажной квартиры на Пятой авеню.

Колдуэллы много путешествовали, посещая филиалы своей компании, созданные ими в Канаде, Лондоне, Японии и Германии. Чаще всего они делали это порознь, не желая оставлять агентство на кого-то из подчиненных. За последние десять лет Колдуэллы стали неотъемлемой частью бизнеса и культурной жизни Восточного побережья. Они искусно превращали клиентов в личных друзей и практически каждый вечер бывали в свете. Колдуэллы собирали клиентов и членов их семей на своих многочисленных виллах, где Миллисент легко и искусно смешивала заказчиков с ее друзьями из международного бомонда. Жены крупнейших клиентов были без ума от щедрой и гостеприимной Миллисент, Миллисент, которая влекла их к себе, как мощный магнит. Колдуэллы составляли идеальную пару, бывшую символом успеха в обществе, бизнесе и личной жизни одновременно.

В последние пять лет Ангус Колдуэлл время от времени изменял Миллисент, но он был слишком умен и осторожен, чтобы позволить какой-либо женщине предъявить на него права. Его похождения были анонимными, происходили не в Нью-Йорке и с самого начала спланированы так, чтобы не вызвать сплетен. Ангус признавался себе, что хотя в этих тайных встречах было нечто эротичное и возбуждающее, но они не давали ему ничего, кроме физического облегчения. Партнерство с женой позволяло им зарабатывать деньги, однако предъявляло к нему те же требования, что и к несчастной жене Цезаря, которой следовало быть «выше подозрений» в супружеской неверности. С годами королевский статус Миллисент становился все более прочным, но одновременно росла ее бдительность и ревность к молодым женщинам, особенно коллегам.

«Никаких романов», — сурово говорил себе Ангус, но все чаще думал, что наслаждение, которое он раз в жизни испытал с женщиной, больше не вызывавшей у него желания, недостижимо. Он с радостью повторил бы опыт, если бы не боялся разрушить карьеру, которую строил всю жизнь.

Как только Виктория получила первый заказ (а это случилось меньше чем через год после прихода в агентство), она начала подыскивать себе жилье. Жить под одной крышей с матерью и отчимом было невмоготу. Она точно знала, чего хочет, и в конце концов обнаружила нужную квартиру на Восточной 85-й улице, между Третьей и Второй авеню. Здание было старым, вестибюль — далеким от элегантности, однако дом обладал прочностью — качеством, которое Виктория ценила больше всего. Кроме того, он сулил уединение: все ее подруги жили в центре, до которого отсюда было далековато. Хотя в трехкомнатной квартире не было ремонта двадцать пять лет и выглядела она убого, это не остановило Викторию.