Любовники

– Да уж, – лаконично ответила Николь, облизывая пересохшие губы.

– А все дело в привычке, как мне кажется, любовь здесь ни при чем. Большинство мужчин озабочены собственным исполнением желаний, и плевать они хотели на партнершу.

Вскоре принесли еду, и подруги жадно набросились на нее, позабыв на время о волнующей обеих теме разговора.

– Да, кстати, как ты провела время в Лондоне? – неожиданно полюбопытствовала Энн. – Ты до сих пор не сказала мне ни слова о своей поездке. Знаешь, я не была там целую вечность.

Николь набрала в рот побольше воздуха и быстро выдохнула.

– Откровенно говоря, я случайно встретила там…

– Черт возьми, у меня кончились сигареты. Официант!

– Пола.

– Что? – переспросила Энн, заказав сигареты официанту. – Пол? А Бог его знает, как он там оказался. Я его сейчас редко вижу, а он тоже не балует меня своим вниманием. И вообще он стал каким-то странным, отчужденным, что ли. Я несколько раз звонила ему, но разговор так и не получился. Сказал, что много работает и все такое прочее.

Николь судорожно сглотнула и опустила голову. Значит, Пол ничего не сказал матери и вообще старается ограничить общение с ней. Дурной знак. Стало быть, нет никакого смысла рассказывать ей о встрече с ним в Лондоне. Зачем осложнять и без того натянутые отношения?

***

В течение нескольких дней после беседы с подругой Николь не могла спокойно работать. Вдохновение напрочь покинуло ее и не собиралось посещать в ближайшее время. Она часто закрывала глаза и пыталась внушить себе, что все нормально, что никакого Пола на свете не существует и вообще в мире нет ничего, кроме работы над монументом Солнцу, который она задумала во время посещения Стоунхенджа. Но все было напрасно. Встреча в Лондоне так всколыхнула ее душу, что ни о чем другом она и думать не могла. Занявшись аутотренингом, Николь бесконечное число раз повторила слова знакомой с юности мантры, а потом махнула рукой на свой замысел, притащила со склада кусок камня и работала над ним до самого Утра.

Работа шла быстро, и вскоре в камне отчетливо проявилась фигура обнаженного молодого человека – широкоплечего, с тонкой талией и рельефными мышцами. Когда все было готово, она отошла в дальний конец мастерской и долго смотрела на свое произведение, но сколь-нибудь серьезных недостатков не нашла. Затем она приблизилась и, положив руку на грудь изваяния, ощутила пальцами гладкую и холодную поверхность бездушного камня.

Закрыв глаза, Николь стала поглаживать грудь скульптуры, потом ее рука скользнула вниз, к бедрам, и в конце концов коснулась слегка выступавших гениталий. Застонав от необыкновенного возбуждения и поддавшись неукротимым фантазиям, она наклонилась вниз и прильнула губами к пупку, как будто пыталась вдохнуть жизнь в свое творение. И так и уснула на скамье, обхватив обеими руками воплощенный в камне образ недосягаемой любви.

Глава 8

– Николь, – окликнул жену Эдвард, увидев, что она стоит у открытого окна гостиничного номера, – нам выходить через пять минут…

Она нехотя обернулась.

– Мне что-то не хочется. Я так устала от всех этих вечеринок, обедов, ужинов! Мы даже Венецию не посмотрели как следует.

– Я знаю, дорогая, и очень сожалею, но это в последний раз, и я настаиваю на поездке. Ведь твой монумент Солнцу открывает всю выставку. А Стэн Феррин хочет взять у тебя интервью для журнала «Искусство в Америке». Только несколько слов, – быстро добавил он, заметив, что жена недовольно поморщилась.

– Пожалуйста, Эдвард, я просто валюсь с ног!

– Все будет нормально, солнце мое, – продолжал настаивать муж, мило улыбаясь. – Встреча продлится недолго. А потом мы пообедаем на острове Торчелло. Обещаю, что ночью я не буду к тебе приставать и ты сможешь выспаться. Дорогая, сегодня люди будут любоваться твоим самым крупным произведением за последнее время. Не лишай их удовольствия лицезреть знаменитого автора…

Николь снова посмотрела в окно. К сожалению, это единственное, что его интересует в ее работе. Конечно, водружение этого монумента в американском павильоне стало ее звездным часом, о чем она мечтала с давних пор. Тем более что ей пришлось с таким трудом избавляться от неожиданного романтического увлечения сыном своей подруги.

– Понимаешь, дорогая, – продолжал уговаривать Эдвард, положив руку ей на плечо, – благоприятный отзыв прессы может оказаться бесценным приобретением для стимуляции интереса к твоему монументу…

– Ну ладно, я буду готова через несколько минут, – сдалась наконец Николь, не выдержав столь жесткого прессинга. – Встретимся внизу.

– Вот и хорошо, любовь моя, – самодовольно ухмыльнулся Эдвард и чмокнул жену в щеку.

Николь бросила последний грустный взгляд на залитую солнцем Венецию и стала одеваться. Завершив свой туалет симпатичной соломенной шляпкой и темными очками, она спустилась к ожидавшему ее мужу.