Любовники чертовой бабушки

Некоторые так увлеклись, что покинули кресла, игнорируя призывы самого террориста оставаться всем на местах. Урод был вынужден пойти на крайние меры: он выстрелил в воздух. Все мгновенно одумались, но требований не сняли. Командиру экипажа пришлось-таки пойти в народ с разъяснениями. После его краткой речи все обрушились на террориста таким шквалом любви, что в двух словах не расскажешь. Даже я сожалела, что он урод, так захотелось мне поощрить его своим телом.

Оказывается, бедняга отважился на опасный поступок из святых дружеских побуждений. Друг его детства умирал от бандитской пули в лучшей французской клинике, дорогой зверски, до жути. Он умирал, а его не лечили, безжалостно требуя платы. Террорист оказался бедным, еще беднее, чем раненый друг. По этой причине террорист собирался держать заложников (меня и стюардессу, если вы еще не забыли) до конца операции, пока бесплатно не спасут его друга.

Я уже и не против была, но до операции друг не дожил: не дотянул до конца переговоров.

После трагического сообщения с французской земли требования террориста резко переменились. Террорист загоревал и пожелал избежать наказания, но сделать это он непременно хотел почему-то в Париже. Причем в моем обществе. Я, конечно, была польщена, но боялась, что нарушатся мои планы. При таком раскладе слишком велик риск потерять Тонкого. Что без Тонкого делать в Париже, я совершенно не знала. Без Тонкого ладно, а что делать в Париже без денег? Вопрос, согласитесь, покруче того, который житья не давал принцу Гамлету.

И это еще не все. Настоящие беды лишь начинались. Казалось бы, чего проще богатой стране решить малюсенькую проблему благородного террориста? Но правительству Франции для такой сущей мелочи понадобилось столько времени, что у мужчин на борту самолета выросли бороды и усы. Не хотят эти буржуи учиться у нашего государства. У нашего государства такой зуб на террористов, что оно уничтожает их прямо с заложниками. И плоды налицо. Легкость, с которой Россия справляется с террористами, заставляет террористов все чаще обращать свои взоры на Европу. Видимо, их привлекает культура.

И правильно привлекает. Франция не задумываясь обязалась встретить террориста едва ли не с почестями. Но, на беду террориста, выяснилось, что пресса пронюхала о его благородном гуманном поступке. Толпы репортеров окружили наш самолет. Особо ретивые совершали попытки взять интервью прямо на борту. И террорист не возражал, но какой демократии такое понравится? Террорист ополоумел от горя, что он там наплетет про правительство? Ясное дело: чем больше симпатий террорист вызывал у народа и прессы, тем сильнее хотелось властям его пристрелить.

Короче, решились-таки террориста убить: демократически, тайком от народа, в ходе ожесточеннейшей перестрелки. Наверняка были готовы пожертвовать заложницами, то есть мной и стюардессой.

Дотошные журналисты об этом прознали, и поднялась кутерьма. «Благородный поступок террориста не останется безнаказанным, — завопили газеты все разом. — Террориста пристрелят сразу после заложников, потому что в предыдущих заложниках дыр было больше, чем в террористах».

С изумлением я узнала, что и у них то же самое, значит, в нашей стране настоящая демократия: власти долго медлят, а потом переходят к решительным действиям, и все шито-крыто.

Короче, не была бы жива я, не окажись на борту самолета американца. Как только выяснилось, что захвачен американский подданный, сверху спустили распоряжение: «Отправить преступника с богом, и лучше всего за пределы Франции! Дело замять, дабы не делать из террориста героя».

Пока на земле шли прения, на борту самолета установилось единство взглядов. Террорист смешался с народом и всех поучал. Пассажиры сочувственно кивали и делились случаями из своей личной жизни. Многие сожалели, что не находят храбрости захватить самолет, требуя капитального ремонта квартиры, выселения тещи или смертной казни жены.

Некоторые и прослезились, обеспокоен но наставляя доброго террориста.

— Ты, парень, не слишком расслабляйся. Смотри, сбегут бабы. Тогда тебе плохо придется, — увещевали они, недружелюбно кивая на меня и захваченную стюардессу.

В такой обстановке я дождалась условного освобождения: к трапу самолета подкатил микроавтобус, куда мы и загрузились — террорист, стюардесса и я. Загрузились и.., спокойно уехали. Вот она, Франция! Ну и страна! Как ее не любить?!

Я напряженно наблюдала за дорогой, не обнаруживала погони и дивилась честности властей. Террорист, словно подслушав мои мысли, обратился исключительно к одной стюардессе:

— Пока все идет нормально, но я не слишком верю в счастливый исход.

— Почему? Погони пока не видно, — оптимистично поддержала беседу она.

Стало ясно, что заложница в этой компании я одна, а стюардесса сообщница. Попыталась задать вопрос, но меня так грубо одернули, что пришлось замолчать. Герой террорист в моих глазах опять превратился в урода, а стюардессу я тут же невзлюбила. И теперь уже нас не преследовали, к моему огромному сожалению.