Любовники и лжецы. Книга 1

– Господи Иисусе! – воскликнул Паскаль и начал ругаться – долго и по-французски. Теперь их разделяло меньше метра. В комнате стало душно от клокочущей ярости. Джини раскраснелась, ей было жарко, ее распирало негодование и страшное отчаяние, от которого подламывались ноги. Она никогда, по крайней мере уже много лет, не плакала, но теперь почувствовала, что слезы уже стоят комком в горле.

Она была уже готова бросить новую едкую реплику, но что-то в его глазах остановило ее. Злость прошла. Она слабо махнула рукой, и тут – надо же! – Паскаль взял ее за руку и привлек к себе. Джини увидела, что он тоже больше не сердится. Его лицо было грустным и растерянным.

– Извини, Джини, – сказал он, – ведь повздорили-то мы из-за прошлого, а вовсе не из-за работы. Мы сражаемся с тем, что произошло двенадцать лет назад.

Вздохнув, Джини отвернулась.

– Да, ты прав. Я полагаю, мы…

– Мы не должны делать этого, Джини, – продолжал он, стискивая ее руку. – Посмотри на меня. Если мы позволим этому случиться… Мы не должны допустить этой ошибки…

– Я это прекрасно понимаю. Просто иногда… Паскаль, это ведь очень непросто – забыть все, отодвинуть в сторону…

– Я тоже все понимаю. Это прорывается наружу, а потом… – Теперь его голос был мягким. – Послушай, Джини, ты права. Я сам виноват, что не смог четко выразить свою мысль. Просто я не привык работать с кем-то еще. Я слишком долго был одиночкой, стал нетерпимым и нетерпеливым. Но сейчас тому есть веские причины, неужели ты не понимаешь, Джини? Ты женщина… Нет, дай мне договорить. Ты женщина, живешь одна, и вдруг какой-то тип присылает тебе посылку. Пару наручников. Пусть это не волнует тебя, но меня это беспокоит. Очень беспокоит.

С этими словами он посмотрел на Джини, заметив, как порозовело и изменилось ее лицо. Казалось, в ней происходит ожесточенная внутренняя борьба.

– Я к этому не привыкла, – ответила она каким-то неестественным голосом, в котором ему послышались гордость и боль. – Я не привыкла к тому, чтобы меня опекали, может, потому и рассердилась. Обычно я и работаю одна, и живу одна. Всем плевать, куда я хожу, что делаю и когда возвращаюсь. Возможно, я превратила это в фетиш. Кроме того… – Тут она умолкла.

– Ну же, расскажи мне, – попросил Паскаль.

Она снова подняла на него глаза. На ее лице появилось необычное жалобное выражение.

– Да так, ничего… – Она попыталась придать своему голосу беспечности. – Мой отец всегда говорил, что женщины не могут быть независимы так, как это удается вам, мужчинам. Мне казалось, я смогла доказать, что он ошибался, и, может быть, в самом деле доказала. Я не такая, как все, Паскаль… Я уже не та девочка, которую ты когда-то знал.

– Я в этом не уверен.

– А я уверена. Тогда я была такой слабой, такой глупой. Я торопила жизнь и позволяла сердцу управлять головой.

– Не такой уж великий грех, не так ли?

– Может, и нет. Просто часть взросления. Как бы то ни было, – с этими словами она вынула свою ладонь из его руки и отступила назад, – теперь я другая, Паскаль. Я могу сама о себе позаботиться. Мне не нравится, когда кто-то из мужчин начинает меня опекать.

– Правда? – с любопытством взглянул на нее Паскаль. – И почему же?

Неожиданно Джини улыбнулась.

– Наверное, боюсь, что мне это понравится. Боюсь попасть в зависимость.

– А это будет плохо?

– Судя по опыту прошлых лет, да.

– Понятно, – нахмурился Паскаль, но затем тоже улыбнулся. – Ну что ж, если хочешь, воспринимай это как мою слабость. Считай, что мое французское воспитание непреодолимо заставляет меня быть галантным. В подобных обстоятельствах я стал бы опекать любую женщину. Это мой возраст, моя болезнь.

Они помолчали. Взглянув на Паскаля, Джини увидела на его лице выражение, которое была не в силах разгадать. Он как-то сразу отдалился от нее, и когда заговорил вновь, голос его был уже более жестким.

– Итак, – сказал он, – надеюсь, атмосфера разрядилась? Я предлагаю принять некоторые правила. Во-первых, не вспоминать о прошлом. Во-вторых, если моя опека станет слишком назойливой, можешь меня одернуть. И все же мне кажется, тебе следует переодеться, а я тем временем сварю кофе. После этого мы сядем у камина и обсудим все, что у нас есть.

– Звучит резонно.

– Ну вот и чудно. И подумай еще вот о чем. Есть тут одна вещь, которая вызывает у меня особенно сильное недоумение.

– Какая же?

– Обрати внимание на сроки. Нам поручили раскрутить историю с Хоторном только вчера утром. В то же утро каждый из нас получает эти посылки. Кто же мог знать о том, что мы получим это задание?

– Николас Дженкинс.

– Кто еще?

– Никто. До того момента, как я оказалась у него в кабинете, я сама ничего не знала. И ты тоже.

– И все же кто-то об этом знал, неужели ты не понимаешь, Джини? Кто-то должен был знать, ведь он отправил нам посылки за два часа до того, как мы оказались в кабинете Дженкинса. Нас взяли на заметку еще до того, как мы приступили к работе. Это не может быть совпадением. Кто-то знал, что мы вместе будем работать над этим заданием. Может быть, тебе удастся объяснить это? Лично у меня никак не получается.