Любовники и лжецы. Книга 1

Когда Паскаль заговорил о своих источниках, по его лицу пробежало облачко, но теперь, когда он погрузился в записи, оно прояснилось. Джини наблюдала за тем, как, сосредоточившись, Паскаль сплетал слова в фразы. Его темные, уже седеющие на висках волосы упали ему на лоб, глаза были устремлены в блокнот, лежавший на столе. Сейчас она могла беспрепятственно смотреть на Паскаля и испытывала от этого тайное удовольствие.

Паскаль и изменился, и не изменился одновременно. Вот небольшой шрам на левой скуле, оставшийся от детских проказ. Когда-то давно, лежа в своей сотрясаемой оглушительной музыкой комнате, под которой находилась дискотека, Джини нащупала этот шрам на лице Паскаля, когда он крепко спал в ее кровати. Своими пальцами она изучила всю географию его, такого дорогого ей лица: глаза, губы, нос, подбородок, шея, волосы. Она помнила особый запах, исходивший от его кожи, прикосновения его рук, слова и способы любви. Она помнила все до мельчайших деталей: как трепетало его тело, как он двигался. Воспоминания были острыми, а потому болезненными. Сейчас недоставало одного, самого главного компонента, который придавал бы смысл всему остальному. Раньше им было достаточно посмотреть друг на друга, чтобы понять все. Но тогда им, влюбленным, не нужны были слова, язык взглядов был их языком.

– Что-то не так? – неожиданно спросил Паскаль.

– Нет, ничего, – резко вернулась она в менее приятное настоящее. – Почему ты спросил?

– Ты вдруг загрустила.

– Не загрустила, а сосредоточилась. Я думаю обо всей этой истории… – Она помахала рукой официанту. – Выпьем еще кофе?

Он кивнул и закурил сигарету.

– У нас есть еще одна ниточка, – продолжила она скороговоркой. – Тот листок, который я обнаружила в квартире Макмаллена. Ты не забыл о нем? Может быть, в нем какая-то важная информация, хотя, конечно, необязательно.

С этими словами она вытащила лист бумаги и протянула его через стол. Нахмурившись, Паскаль поднес его поближе к зажженной свече.

– Три группы цифр. Это не даты. Они могут оказаться чем угодно: измерениями, какой-то комбинацией… Они могут быть старыми или недавними…

– Обрати внимание, Паскаль, они написаны очень тщательно.

– Это ничего не значит. Возможно, кто-то сделал запись для памяти, а потом ему потребовался лист бумаги, чтобы подложить под фотографию в рамку, вот он и взял этот. Может, это вообще не Макмаллен писал.

– Верно. – Джини забрала у Паскаля бумагу и внимательно всмотрелась в написанное. – Как же так получилось с Макмалленом? Зачем выходить на Дженкинса, а потом исчезать?

– Судя по всему, между тем днем, когда он передал Дженкинсу пленку, и двадцать первым декабря прошлого года что-то произошло. Возможно, он решил, что ему грозит опасность.

– Но в таком случае он наверняка попытался бы установить контакт. Вся эта история подходила к своему важнейшему этапу. Он должен был сообщить, где состоится очередное «мероприятие». Если бы ему по каким-то причинам понадобилось исчезнуть, он тем или иным способом обязательно попытался бы установить контакт.

– Ты имеешь в виду, что он оставил бы след? Возможно. – Паскаль взглянул через стол на бумагу, которую теребила Джини. – Но даже если это некое закодированное послание, я не могу расшифровать его, а ты?

– Я тоже. Уж в чем, в чем, а в шифрах я никогда не была сильна. Но все же, мне кажется, мы могли бы попробовать самые очевидные вещи. Например, заменить цифры буквами. Попробуй, Паскаль.

– Стало быть, буква А будет у нас номером один? О'кей.

Он стал царапать что-то в своем блокноте, потом усмехнулся.

– Не очень обнадеживает. Взгляни. – Он протянул страницу Джини. Теперь запись выглядела так:

3 С 6/2/6 F/B/F

2/1/6 B/A/F

– Тарабарщина! – насупилась Джини. – А давай попробуем принять за единицу В или С. Ведь С – это третья буква в алфавите, может, именно на это указывает тройка наверху? Попробуй-ка так.

Некоторое время они пытались и так, и сяк, но ни одна из получавшихся комбинаций не напоминала послание или хотя бы какое-то внятное слово.

– Безнадежно, – первым потерял терпение Паскаль, отодвинув от себя лист бумаги. – По-моему, мы напрасно тратим время.

– Последняя попытка. Подумай, Паскаль, это единственная запись, обнаруженная нами во всей квартире. Она находилась под фотографией Лиз Хоторн. Это ведь что-то да значит, правда?

– Возможно, возможно… – Паскаль улыбнулся. – Искушение сделать определенные выводы и впрямь очень велико. Возможно, ты что-то упустила, возможно, сама по себе эта записка ничего не значит и может сработать только вместе с чем-то еще. Расскажи мне еще раз, как ты нашла ее.

– Я обыскала письменный стол дважды. На нем было пресс-папье…

– Бумага была чистой?

– Девственно чистой. Ей ни разу не пользовались. Я проверила и под ней – ничего. На столе лежала стопка книг, но книги там были повсюду: на полках, на журнальном столике, свалены прямо на полу, возле его постели – впрочем, ты сам видел.

– А в книгах ты посмотрела?