Любовники не возвращаются

Машина была мощная, комфортабельная и простая в управлении. Ездить на таких – одно удовольствие. Я завел ее и по аллее поехал к дороге. Разговор с Ромнеем не шел у меня из головы. Мне Ромней показался порядочным малым, но, с другой стороны, сколько порядочных малых оказались помимо своей воли втянутыми в жуткие преступления – Синяя Борода, например.

* * *

Таунсвилл производил впечатление маленького тихого городка, окруженного с трех сторон холмами, а с четвертой – морем. Улицы были широкими тенистыми аллеями, а дома в колониальном стиле – уютными особняками с галереями.

Я воспользовался своим испытанным методом, который применял всегда, когда собирал информацию, – принялся искать бар. Там можно получить гораздо более полные сведения об интересующих тебя лицах, чем в мэрии, полиции или церкви.

Однако первый же прохожий, у которого я спросил дорогу к бару, уставился на меня глазами вареной рыбы.

– Бар, вы говорите? А что это такое?

Теперь настала моя очередь выпучить глаза. Немного больше повезло мне с другим прохожим.

– Клянусь своей жизнью, вы янки? – спросил он, ухмыльнувшись.

– Вы угадали, – пришлось признаться мне. – Значит, следующей вашей фразой будет: "Убирайтесь домой!"

С минуту он оценивающе глядел на меня, а затем лукаво сказал:

– Как называется эта большая вода, доходящая до горизонта?

– Коралловое море, – ответил я, весьма довольный собой.

– Зачем же мне говорить вам: "Убирайся домой!"? Вы первый янки, который удосужился узнать это.

– Вот видите! – сказал я примирительно. – Если бы мне еще узнать дорогу к бару...

– Здесь так не говорят. В нашем городе есть отели, а в каждом отеле – буфет, где можно выпить. Вне отеля вы спиртного не найдете.

– Не проводите ли вы меня к ближайшему отелю? А в знак благодарности я поднесу вам стаканчик.

– Эта самая лучшая мысль после того, как вам пришла в голову идея посетить наш городок.

Оказавшись в буфете отеля, я сначала решил, что мы ошиблись адресом и попали на киностудию. Зал был так велик, что в нем мог разместиться конный полк. За гигантской стойкой, протянувшейся от стены к стене, суетились две усталые женщины. Кресла, стулья или табуреты отсутствовали напрочь. Посетители стояли у стойки плотной стеной – выпивали, курили и оживленно переговаривались.

– Я тут свой человек, – сказал мой новый знакомый. – Сейчас попробую что-нибудь раздобыть. Что вы предпочитаете?

– Мартини.

– Что? – он уставился на меня, как на заику, от которого нельзя добиться толку.

Тогда я переспросил:

– А что будете пить вы?

– Шоспер.

– А что же это такое, если не секрет?

– Пиво, – он подозрительно глянул на меня. – Вы что, никогда не пили нашего пива?

– Я прилетел в Сидней только вчера.

– Наше пиво предназначено для настоящих мужчин. Это не прокисшая кошачья моча, которую подают у вас. В этом вы сейчас убедитесь. Эй, два пива, пожалуйста!

По-бычьи наклонив голову, он врезался в стену из человеческих тел, скрывавших от моего взора стойку. Я невольно зажмурился, чтобы не быть свидетелем того, как здорового парня разорвут на мелкие кусочки.

Однако через минуту он появился передо мной – живой, да еще с двумя огромными кружками в руках.

– Вот и я, – доложил он. – А это шоспер. Берите. За ваше здоровье!

Относительно пива он не преувеличивал: никогда в жизни я еще не пил ничего более вкусного, ароматного и крепкого. После третьей кружки я был уже уверен, что в Штатах действительно подают вместо пива кошачью мочу и наши пивовары никогда не научатся доводить свой продукт до двенадцати градусов крепости, как это делают их австралийские коллеги.

Моего нового приятеля звали Кларенс, но для простоты я скоро стал звать его Кларри. Ростом он вымахал под два метра и весом перевалил за сто килограммов. Я бы не хотел состязаться с ним в силе. Кем только он не был в своей жизни: воевал на Новой Гвинее, рубил сахарный тростник, работал на ранчо, а сейчас вот уже пятый год водил прогулочное судно между Таунсвиллом и одним из больших прибрежных островов, являвшимся центром туризма.

Постепенно я перевел разговор на тему акул, и выяснилось, что Кларри знает все об этих подводных дьяволах. Он даже прислуживал когда-то одному профессору Мельбурнского университета, изучавшему акул, и в своих морских прогулках они много говорили об этих древних и страшных рыбинах.

– Опаснее всех – морская кошка, – поучал меня Кларри. – В наших водах она встречается наиболее часто.

– Она нападает и ночью?

– Ей все равно. Чем теплее вода, тем больше акул. Летом, с декабря по февраль, они подходят к самому берегу.

Пиво так помутило мои мозги, что я уже хотел заспорить с Кларри, что в декабре не лето, а зима, да вовремя вспомнил: здесь Южное полушарие, а значит, все поставлено с ног на голову. От этого, наверное, я и ощущаю головокружение. Принятое внутрь пиво тут вовсе ни при чем.

С безразличным видом я спросил:

– Вы ничего не слышали о женщине, на которую несколько дней назад напала акула? Это случилось после того, как яхта, на которой она плыла, разбилась о риф.

– Как не слышать! Весь город только и судачит об этом. Кстати, она была янки, как и вы! Вы были знакомы?