Но он не знает, что Кэт здесь. Нужно постараться не шуметь. Опасаясь пошевелиться или вздохнуть, Кэт продолжала пристально смотреть на себя в зеркало широко раскрытыми глазами.
– Черт побери, Кэт, я не могу найти рубашку!
«Ругается, как всегда», – подумала она. В коридоре послышались шаги, но, к счастью, дверь была закрыта. Коннор никогда не войдет сюда и не увидит ее в этом предосудительном туалете. А сама Кэт никогда больше не пойдет в западный Брекенридж, даже чтобы вернуть эту рубашку.
– Кэт! – Коннор ударил кулаком по двери, и она распахнулась настежь. Застыв от ужаса, Кэт смотрела, как в зеркале вырисовывается его крупная фигура. – Я не могу найти чистую… – Он замолчал с потрясенным видом, едва уловив в зеркале отражение Кэт. – Боже милостливый, что это ты… откуда это у тебя… – Казалось, Коннор никогда не договорит.
– Они в корзине на кухне, – прошептала Кэт.
– Что?
– Чой доставил твои рубашки сегодня утром. – Голос у нее дрожал.
Коннор изумленно глядел на ее отражение. Марси сказала, что нужно думать о его теле, это очень важно. Он-то, разумеется, смотрит на ее тело, словно никогда не видел его раньше. Коннор осторожно положил ладони ей на плечи, и Кэт попыталась уклониться, но его пальцы сжались сильнее, а руки прижались по бокам, от чего ложбинка между грудями стала глубже.
– Боже мой, Кэт, – выдохнул Коннор и повернул ее к себе, держа на расстоянии вытянутой руки, напряженно всматриваясь в ее лицо. Теперь и Кэт могла рассмотреть его вблизи. Как и все горняки, зимой Коннор носил теплое нижнее белье. Под тканью вырисовывались сильные мускулы и выпуклость внизу живота. Не успела Кэт осознать, что это значит, как в следующий момент Коннор шагнул вперед, обнял ее и прижал к краю туалетного столика. – Ты не представляешь себе, как выглядишь, – пробормотал он.
Ну, конечно же, она знала. Кэт как раз разглядывала себя в зеркало, когда ворвался Коннор. Словно читая ее мысли, он захлопнул ногой дверь и потянул Кэт за собой, прижав ее к гладкой деревянной поверхности.
– Где Гретель? – хриплым голосом спросил Коннор.
– На спевке хора, – прошептала Кэт.
– Мы одни. – Коннор чуть приподнял ее, чтобы их бедра соприкасались. Кэт вздрогнула; горячая волна захлестнула ее от этого интимного контакта.
– Миссус! – раздался голос Дидерика.
Кэт совершенно забыла о нем и теперь смущенно смотрела на Коннора.
– Не говори ни слова, – прошептал он и прижался еще сильнее, удерживая Кэт у двери.
– Миссус! – Дидерик спустился с приставной лестницы и вошел в дом.
– Тише. – Коннор закрыл ей рот поцелуем; одной рукой он провел по волосам Кэт, а другой обхватил грудь, поглаживая пальцем сосок, видневшийся сквозь тонкое кружево рубашки. Кэт вздрогнула всем телом, в то время как Коннор раздвинул ее колени. Теперь лишь тонкий шелк служил преградой для их тел.
– Миссус, я ухожу! – крикнул Дидерик. Коннор по-прежнему не отпускал ее. Босые ноги Кэт уже не касались пола. Коннор что-то сердито бормотал насчет ее рубашки. Кэт подумала о Марси. Целую неделю, следуя ее совету, Кэт дразнила Коннора, и вот результат – бурная, как извержение вулкана, страсть, вырвавшаяся на поверхность, стоило ему бросить взгляд в зеркало на нее в наряде шлюхи. Если бы даже Кэт захотела убежать, то не смогла бы, потому что рубашка Марси была слишком длинной. Она запуталась бы в оборках и упала бы к ногам преследователя. Кэт не сомневалась, что Коннор преследовал бы ее, если бы она побежала. Но она сама попалась в силки, расставленные Марселлой Вебер, и тоже считала невыносимой шелковую преграду между их телами.
– Он ушел, – хрипло сказал Коннор, поднимая шелковый подол рубашки.
Кэт забыла о Дидерике. Она могла думать только о Конноре, который как демонический любовник одним сильным толчком вошел в нее прямо здесь, у двери. Обжигающий огонь охватил Кэт. Коннор овладел ею так яростно, как сарацин, которого она придумала. Но у этой истории другой конец – не будет рыцаря-спасителя. Коннор, который нес Кэт на постель, был ее поработителем и возлюбленным, мечом и чудом, вызывал в глубине плоти это неодолимое, увлекающее вихрем страсти наслаждение и смерть – даже когда Коннор повалил ее на кровать и Кэт застонала от его неистовых объятий. Стараясь продлить блаженство, Кэт мечтала, чтобы это никогда не кончалось, продолжалось до бесконечности, повторялось снова и снова, пока она не умрет от любви. Когда же все завершилось, Кэт была слишком ошеломлена, чтобы говорить, думать или что-то делать, кроме как крепко обнимать Коннора, закрыв глаза и наслаждаясь близостью его тела.
«А я-то думала, что не влюблена», – изумилась Кэт.
Когда Кэт проснулась, было уже темно. Что сказал Коннор остальным, когда домочадцы вернулись после своих обычных ежедневных занятий – спевки хора, школы? Впрочем, ей все равно. Кэт закуталась в одеяло. Ей было так тепло и уютно, что ее не заботили никакие соображения о приличиях или о домашних обязанностях. Кэт повернулась на другой бок, улыбнулась и снова заснула.