Любовники в заснеженном саду

— Я позвоню тебе сама, — сказала она тогда, целуя его на пороге ванной.

— Когда?

— Когда сочту нужным… Я же обещала тебе показать собак в работе…

Все это время Никита думал о девушке: вариант Джанго напрочь отметал назойливые ухаживания, лохматые хризантемы, прилизанные ирисы, безнадежные зависания под домом, в надежде перехватить силуэт в окне. Все это могло бы привести ее в ярость, так что оставалось только ждать. Она всегда будет делать то, что считает нужным. Он может принимать это или не принимать, но по-другому не получится.

Если вообще что-нибудь получится.

Шансы на это стремительно убывали: Джанго не объявлялась.

И именно в разгар неясной тоски по ней Корабельникоff отправил его во Всеволожск, забрать кое-какие мелкие вещи, которые он успел перевезти на Горную прошедшим летом. Когда еще собирался осесть во Всеволожске окончательно. Список вещей умещался на четвертушке листка из ежедневника: небольшая коллекция холодного оружия, о существовании которой Никита даже и не подозревал; фарфоровая сова из потсдамских трофейных и сентиментальный сервиз саксонского фарфора. Должно быть, весь этот странный набор принадлежал старым фотографиям, которые Никита видел в спальне у Корабельнгаffа прошлой зимой. Ничего другого и предположить было невозможно: босс не был особенно привязан к вещам.

К вещам Мариночки тоже, что было совсем уж удивительным. Во всяком случае, никаких указаний по этому поводу в странице из ежедневника не было. Не было указаний и по поводу ливня, заставшего Никиту на самом подъезде ко Всеволожску. Он едва не забуксовал, взбираясь на гору и даже с четверть часа пережидал, пока стена дождя отступит. Но дождь все не кончался, он лишь умерил пыл, стал вялотекущим и грустным. И, сопровождаемый этим грустным дождем, Никита подъехал к такому же грустному, притихшему в ожидании продажи особняку.

Остановившись у ворот, он деликатно посигналил, ожидая увидеть хотя бы одного из двоих джаффаровских кобельков с винчестерами. Но вместо этого… Вместо этого ему открыла та самая девушка, которую он уже видел здесь, в обслуге Мариночкиного дня рождения.

Похожая на Джанго, но не Джанго…

— Привет, — сказал Никита, высовывая голову из салона. — Я по поручению босса…

— Да-да, — подтвердила девушка. — Вот только…

— Что — только?

— Ребят сейчас нет…

Ребят, ребят… Очевидно тех самых, всуе помянутых джаффаровских волкодавов, не иначе.

— Это ничего, главное — я есть, — утешил девушку Никита. — Впустите личного шофера господина Корабельникоffа? Мы ведь виделись с вами, кажется?

— Да… Я тоже вас узнала…

— Так впустите?

— Да, конечно.

Вдвоем они открыли тяжелые ворота, и Никита вкатил «мерс» на территорию особняка. Девушка, не дожидаясь его, направилась к дому. Она шла неторопливо, как будто ей было наплевать на дождь: так неторопливо, что Никита успел даже догнать ее и, переложив пустую сумку для вещей из правой руки в левую, галантно распахнуть перед ней дверь.

— Спасибо, — девушка почему-то страшно смутилась и покраснела.

— Меня Никита зовут, — так же галантно представился Никита.

— Спасибо, Никита…

— А вас?

— Маша…

— Замечательно, — ничего замечательного в тривиальном имени не было, Джанго — совсем другое дело…

Но замечательным было то, что девушка и вправду была похожа на Джанго. Никита не знал, откуда идет это ощущение похожести: от коротко стриженного затылка, от смугловатой брюнетистой масти или от чего-то еще. Вот только присматриваться особо не надо, иначе наткнешься на глаза: тоже карие, но без инфернального золотистого свечения вокруг зрачков. Самые обыкновенные глаза самой обыкновенной Маши.

— А чаем вы меня не напоите, Маша?

— Конечно, — девушка смутилась еще больше. — Я бы и сама предложила… Вот только вы опередили меня.

— Простите… Начнем сначала?

— Начнем. Хотите чаю?

— С удовольствием…

Через три минуты они были уже на кухне, той самой, в которой еще летом Никита выслушивал и высматривал порнооткровения охранника Толяна. Сейчас, правда, телевизор был выключен, но зато играла магнитола. Что-то трогательно-девичье и вместе с тем — грустно-взрослое, с надтреснутой сердцевиной: два юных голоса переплетались самым причудливым образом, а музыка была слишком плотной для попсы. Голоса сопровождали Никиту все то время, пока он пытался вести с Машей-ключницей подобие светской беседы.

— Так, значит, вы были здесь… э-э над день рождения Мариноч… Жены хозяина?.. Я по-прежнему не ошибаюсь?

— Нет…

— И как же вам удалось здесь остаться? — Вопрос выглядел достаточно неуклюжим, но Никита в силу врожденного любопытства не мог не задать его.

Действительно, имея кучу возможностей и кучу специально натасканных мужиков на подхвате, пристегнуть к дому еще и девчонку с прозрачной стыдливой кожей… Ей и за двадцать-то едва перевалило… Или…

— Нет… Что вы… Я не имею никакого отношения… Я… просто приятельница Алеши…