Любовница №2358

Я приподнялась на цыпочки, поймала его губы и жадно целовала, чувствуя, как по телу разливается пожар. Его язык перенял инициативу, творя у меня во рту что-то невообразимое. Я думала лишь о том, как тяжело и мучительно стало между ног. До рези. Я дрожащими пальцами пыталась ослабить галстук Фирела, расстегнуть чертовы пуговицы на рубашке. Они были придуманы словно специально, чтобы все усложнить. Я расстегнула одну, но с другими никак не могла совладать. От нетерпения просто дернула, слушая мелкий дробный звук раскатывающихся по полу пуговиц. Плевать на рубашку. Я прижалась к груди Пола, жадно обнимала. Он подхватил меня на руки, пронес через бардак кабинета и швырнул на кровать. Навалился всем телом, не в силах оторваться от моих губ.

Наконец, отстранился и укусил мочку уха:

— Это новая рубашка.

Я обвила руками его шею, вздрагивала, когда он пускал в ход зубы:

— Так накажи меня, Пол.

Фирел внезапно поднялся, стащил пиджак, привычно швырнул в кресло у окна, и посмотрел так, что у меня сперло дыхание. Я извивалась, лежа на шелковых простынях, облизывала пересохшие губы, борясь с мучительным желанием опустить руку и унять этот жар. Плевать! Я медленно потянулась, не сводя воспаленных глаз с Фирела. Он так же пристально смотрел на меня и едва заметно качал головой. Он запрещал. И я застонала от разочарования, умоляя.

— Закрой глаза.

Я подчинилась без колебаний. Только вслушивалась в шорохи.

— Открой рот.

Я разомкнула губы, и на язык скользнуло что-то гладкое и прохладное, похожее на небольшой металлический цилиндр. Фирел освободил мой рот, и я тут же почувствовала, как потеплевший, мокрый от слюны предмет скользнул туда, где все просто скручивало от желания. О, я уже знала, что это. И когда Пол нажал кнопку пульта, мое тело буквально прошибла конвульсивная волна. Я так сильно хотела этого, что кончила едва ли не сразу, извиваясь на простынях.

Пол разделся и опустился на кровать, обхватил губами мой сосок и прикусил, вызывая стон.

— Так не пойдет, ты еще не заслужила наслаждения.

Он вновь что-то нажал на маленьком круглом пульте, и у меня внутри все вновь сладко завибрировало, заставляя задерживать дыхание. Пол лишь смотрел сверху вниз, как я ловила эти упоительные колебания. Как комкала простыни, выгибалась. И как едва не закричала, лишь открыла рот и шумно дышала, пытаясь смириться с тем, что движение во мне остановилось буквально за секунды до разрядки.

— Прошу! Прошу!

Фирел лишь покачал головой и едва заметно улыбнулся:

— Ты же просила наказания, а не награды.

Я бесконечно облизывала губы и ерзала, крутила бедрами, стараясь вызвать хоть какое-то движение внутри. Но хитрую технику не обмануть: она мгновенно реагировала на сокращение мышц и замирала. Потом снова начинала вибрировать и снова обрывала действие в шаге от оргазма.

Я села в кровати, склонилась к налившемуся члену и с жадностью обхватила губами головку. Обвела языком, чувствуя, как он подрагивает. Пол шумно выдохнул, инстинктивно ухватил меня за волосы, направляя.

Мне нравилось чувствовать его силу, тяжесть его тела. Подчиняться его воле, быть ведомой. Его касания порой становились грубыми, даже болезненными, но я принимала их с природной готовностью. Я хотела их, хотела этой жесткости, хотела чувствовать его власть. Власть мужчины над женским естеством.

Он опрокинул меня на простыни, избавил от игрушки и вошел мощным толчком, заставляя запрокинуть голову. Я обхватила его ногами, прижимала к себе, желая получить всего без остатка. Выгибалась навстречу, подставляя грудь его губам.

Внезапно Пол остановился, и я едва не взвыла, умоляя продолжить. Он мучил меня. Жестоко и расчетливо. Заставляя цепляться за него, тянуться, умолять. Прищурившись, любовался моими страданиями.

— Еще, — я прильнула к его шее, обвила руками. Провела языком по солоноватой коже, вдыхая любимый запах. — Умоляю, не останавливайся, иначе я умру.

Он склонился к моему лицу, отводя разметавшиеся волосы, терся щекой о мою щеку:

— Если ты мне изменишь…

Он не договорил, но в голосе было столько муки, будто он едва не поймал меня за руку. Будто наверняка знал, что я хочу это сделать, и предостерегал. Впрочем, мне было не важно, что он скажет. Даже если пообещает убить меня. И я первая скажу, что он имел на это право.

Я впилась в его губы, шептала прямо в рот:

— Никогда. Только если ты откажешься от меня. Ведь ты никогда не откажешься от меня?

Он не ответил. Лишь отстранился, плотнее придвинул мои бедра и накрыл неподъемной тяжестью своего тела.

34

Кейт позвонила в обед. На экране коммуникатора высветилось ее лицо в ажурных пятнах тени от листвы. Она сидела на лавке в парке департамента, подставляла щеки осеннему солнцу и цедила лимонад, купленный в летучем автомате. Улыбалась. Но глаза мне сразу не понравились. За то время, что мы знакомы, я хорошо научилась считывать ее лицо. Да, я тренировалась на ней — и она это знала. И никогда не сердилась. Пожалуй, только на ней все это и получалось… и то не всегда.