Любовница Фрейда

Минна прошла сквозь строй огромных каштанов, пересекла Рингштрассе, миновала величественные резиденции, дворцы, обнесенные решетчатыми оградами, бронзовые фонтаны, украшенные танцующими нимфами, и привлекательные витрины лавочек, встроенных в развалины древней городской стены. Ветерок развевал волосы, и, выбрав цветы для Марты, Минна поддалась искушению пройти через Пратер, сквозь толпу пешеходов, которые глазели по сторонам, сжимая в руках стаканчики с горячим шоколадом, пирожные и свертки, перевязанные бечевкой. В парке жизнь била ключом — уличные продавцы торговали горячими булочками и живыми кроликами в клетках, а дальше на аллеях кого только не было: мимы и клоуны, студенты с рекламными листками и уличные музыканты, огнеглотатели и кукольники. Чинно проплывали дамы в костюмах с высокими воротниками и в экстравагантных шляпах, украшенных перьями, птичками колибри, жуками и бабочками. Но Минна словно не замечала их. Она все думала и думала о Фрейде.

— Ах, Минна, какие чудесные цветы! — воскликнула Марта.

Она села за стол в столовой, не обращая внимания на перепалку между Оливером и Мартином по поводу того, кто оставил камушки на ступеньках и куда они девались.

— И почем? — спросил Фрейд, выразительно кивнув на вазу.

— Да, и почем? — эхом повторил Мартин.

Марта сердито зыркнула на Мартина, но промолчала.

— Нам не нужны цветы каждый день, — недовольным тоном произнес Фрейд, — ты могла бы попытаться быть экономнее.

Щеки Марты заливались краской, пока ее муж распространялся о том, как подорожали говядина, свечи, выпечка и выросли расходы на лечение детей.

— А ты тоже мог бы попытаться есть курицу вместо говядины! — взвизгнула Марта. — И, кстати, мог бы избегать торговцев антиквариатом и табачных лавок!

— Я только сказал, что ты должна найти способ сократить семейные расходы.

— Я и так сокращаю, а ты по-прежнему покупаешь свои антикварные безделушки. Хочешь экономить — так вот тебе отличный способ.

Минна сидела тихо, чувствуя вину за эти чертовы цветы. Ей хотелось растоптать их. Ее мать всегда считала разговоры о деньгах вульгарными. Она никогда не затрагивала эту тему, несмотря на то, что жизнь вертелась вокруг нее. Деньги упоминались только в разговорах о других бедняках, «попавших в несчастливые обстоятельства». Но, оказывается, в этом доме деньги — открытая для обсуждения тема. И Зигмунд сейчас не тот человек, каким он был днем или даже прошлой ночью. Он суров и нетерпим. В противоположность той харизматической и романтической… Нет, при чем тут романтизм? Как это ей вообще пришло в голову? Ведь она-то думала о научных проблемах.

— Танте Минна, а когда у тебя день рождения? — вдруг спросил Оливер.

Господи, благослови Оливера — непредсказуемого, эксцентричного маленького Оливера. Она готова была расцеловать его за неожиданное вмешательство в разговор.

— Восемнадцатого июня.

— Твой знак — Близнецы?

— Да. А откуда ты знаешь про знаки Зодиака? — удивилась Минна.

— А я все про них знаю. Астрологические планеты, карликовые планеты, астероиды, лунные узлы… Мне фрау Штейнхольт рассказывала.

Фрейд тяжело вздохнул при упоминании прежней гувернантки, которую они уволили несколько месяцев назад.

— Ты ведь не веришь в это, Оливер? — произнес он.

— Знаешь, Зигмунд, — вмешалась Марта, — астрология довольно популярна. Моя подруга недавно консультировалась у одной дамы — известного мюнхенского астролога. Баварская аристократия от нее в восторге.

— Значит, она большой авторитет? — усмехнулся он.

— Конечно! Весьма необычно, — трещала Марта, ничего не замечая, — кажется, она предсказала моей подруге, что та умрет, отравившись раками, и теперь она очень осторожна с едой.

— Марта, неужели есть какой-то смысл в том, — сказал Зигмунд с расстановкой, в голосе звучало презрение и высокомерие, — что столь подробное предсказание такого события, как смертельное отравление раками, можно составить, исходя из даты рождения человека?

— Насколько я понимаю, она очень точна!

— Как можно предсказывать будущее по дате рождения? Эти люди ничем не отличаются от обыкновенной цыганки-гадалки.

Марта замолчала и принялась растирать капусту в пюре. Она отказалась от супа из бычьих хвостов, отодвинула жаркое, и теперь ей казалось, будто рука совсем онемела.

— А известно ли тебе, Зигмунд, — мягко вставила Минна, — что в шестнадцатом веке и Галилей, и Нострадамус были практикующими астрологами? И астрология — одно из древнейших учений, сам Платон к нему прибегал. Должна признать, она пошла на убыль, когда Галилей взял в руки телескоп, но даже после этого… — она запнулась, глядя на Марту, — в те времена невозможно было отличить астрологию от астрономии.

— В те времена — да, вероятно. Но с тех пор прошло несколько веков.

— Никто ничего определенного об этом не знает. И ты не можешь знать наверняка. У астрологии множество известных последователей. Август, Константин, понтифики, герои войн… и даже врачи.

— Но я не один из них.

— Марта права…

— О, не беспокойся… Это не имеет значения… — сказала сестра, осторожно отодвигая тарелку.

— Вот именно, — кивнул Фрейд.