Любовница Фрейда

* * *

Франкфурт, 15 марта 1896 года

Дорогая Марта!

Прочитала твое письмо и должна сказать, что наша размолвка из-за детей не имеет никакого отношения к моему решению занять эту должность. Из-за такой мелочи я бы никогда не уехала. Я уехала потому, что почувствовала: я должна жить своей жизнью, а не навязываться твоей семье. Жаль, что твоя рука все мучает тебя. Хозяйки упоминали, будто появилось новое лекарство — аспирин, производимое Байером здесь, в Германии. Оно должно помогать лучше, чем настойка опия в случае болей. Попроси Зигмунда достать его тебе.

Похоже, что воскресные обеды проходят все так же. Ну, что сказать о бедном Якобе? Отец Зигмунда всегда кажется затюканным, как крыса в капкане, которую вот-вот прихлопнет. Амалии следовало бы знать, что ее бестактные замечания не всем приятны, но ее это не волнует, так почему должно заботить тебя? Она глупая старуха, и мы с тобой знаем, что даже Зигмунд избегает ее.

Благодарю тебя за хлопоты с Эдвардом и заботу о моем будущем (которое ты полагаешь безрадостным). Несмотря на твои наставления, я не могу встречаться с кем-то и тем более выйти замуж только потому, что пришло мое время. Ты предлагаешь не обращать внимания на чувства ради хорошей партии, а мне же, как и раньше, необходимо испытывать романтические чувства. Передай детям, что я их очень люблю.

Твоя Минна.

Минна наклеила марку и приступила к своим обязанностям ровно в десять. То, что началось как обычная процедура несколько недель назад, превратилось в пытку и унижение. Сестры требовали, чтобы она стояла за дверью спален каждое утро, ожидая, когда ее позовут, и в ее обязанности теперь входило купание хозяек, работа, обычно выполняемая горничной, которая неожиданно уволилась неделей раньше. В этот день она вошла в темную, затхлую комнату, где одна из сестер — Белла — лежала, словно морское чудище, тяжело дыша. Минна раздвинула шторы, зажгла газовые лампы, откинула покрывала на кровати и помогла задыхающейся женщине встать. Поддерживая ее, она сопроводила ее в туалет и стояла там, слушая жалобы на затрудненное мочеиспускание. Потом снова взяла даму под руку, помогая обойти лужи на полу (на которые постоянно жаловалась служанка), и вымыла всю ее толщину в белой эмалированной ванне, обшитой красным деревом, что делало ее похожей на гроб.

Она предложила воспользоваться душем, удобно располагавшемся у самой шеи, но Белла настояла на погружении в ванну, требуя, чтобы Минна извлекла ее оттуда, причинив той ужасные боли в пояснице и принудив ее любоваться довольно неприятным и живописным видом своих голых телес.

После ванны Минна открыла деревянный комод, набитый аптечными снадобьями — слабительным, очистительным, маслами, экстрактами и различными порошками, содержащими опий, растворами, успокоительным, пластырями и мылом. Она подождала, пока Белла выберет лекарство на сегодня — бальзам из вытяжки белой сосны от кашля с добавкой морфия, коричневый сироп из сарсапарели для очистки крови и кожи, «Семейный линимент Клариса» в бутылочке цвета аметиста, «Пилюли для почек старого доктора Джессупа». Белла также проглотила любимую настойку от головной боли и летаргии, содержащую опасное количество ртути и свинца.

Затем — косметика. В юности Белла побывала во Франции. Тогда там только начинали появляться салоны красоты, и косметика продавалась повсюду. Белла свято верила в справедливость древнеримской пословицы: «Женщина без румян подобна пище без соли». В результате она использовала помаду, изготовленную из сульфида ртути, тени для глаз со свинцом и пудру из окиси цинка.