Любовница года

Данила, сообразивший, что именно меня интересует, мигом перещелкнул картинку.

Приобняв Милу, все еще стоявшую у стойки и тоже уже допивавшую свое пиво, он что-то прошептал ей на ушко, и парочка скрылась из поля зрения.

– Наверное, ушли, – проговорил Данила.

– А на входную дверь можно переключиться?

– Сейчас попробуем…

Вернувшись к первоначальному положению экрана, мы отыскали среди калейдоскопа изображение, которое транслировала камера, находящаяся у входной двери, но увеличивать картинку не было смысла. И без этого можно было увидеть, как парочка, обнявшись, выходит в дверь, и что-то подсказывало мне, что вопросы, которые они сейчас обсуждают, бесконечно далеки от интересующей меня темы.

Еще раз обежав взглядом все картинки, отображенные на экране, я посмотрела на часы.

Время приближалось к восьми, Тоша с Милой ушли, и вряд ли стоило ждать, что сегодня появится еще кто-то из их друзей. Правда, я не знала, кто такой Дима, но из разговора было ясно, что сегодня точно не узнаю. А что касается Вовы, не было ни малейших сомнений, что это – тот самый Вова, с которым познакомилась я на даче своей гостеприимной клиентки не далее как вчера. И тот факт, что сегодня он вынужден был обслуживать похороны, – лучшее тому подтверждение. Не о том ли говорил мне и Миша? Артемьева должны были сегодня предать земле, и из-за этого я не смогла пообщаться с его женой, а Вова – со своими друзьями.

Впрочем, я лично не в обиде. Несостоявшаяся встреча с Натальей Артемьевой мне была с лихвой компенсирована услугами гениального Данилы. Но сейчас, думаю, пора и честь знать. Все мы хорошо поработали сегодня, все заслужили право на отдых.

– Что ж, мальчики, – проговорила я, оторвавшись от экрана. – Большое всем спасибо, как всегда, приятно было иметь с вами дело. Можешь отсоединяться, Данила, на сегодня наблюдение закончено. Сколько я тебе должна?

– Сочтемся, – как-то неопределенно буркнул Данила, и я вопросительно посмотрела на Глеба.

– Ладно, пойдем, он потом скажет, – ответил тот.

Провожая меня к выходу, Глеб объяснил мне, что мальчик в подобных вопросах тормозит и не всегда может сразу назвать цену.

– Но уж когда назовет… Ты, главное, только в обморок не падай.

– Что, дорого берет?

– Ну… он же гений.

– А-а-а…

– Да ладно, не переживай так уж сильно. Я его тут… сориентирую.

– Зачем? Не нужно. Хорошая работа стоит хороших денег. Сама я бы в жизни так не сумела.

– Ну хоть не без пользы оказалось?

– Даже очень! Но я бы хотела еще разок такое кино посмотреть… скажем, послезавтра. Но… это еще не точно. Ты, как он с ценой определится, позвони мне, может, к тому времени и я определюсь. Насчет второго сеанса.

Попрощавшись с ребятами, я села в машину и поехала домой. Вечерний ветерок веял в открытое окно, воздух, немного очистившийся от дневной гари и выхлопов, был свеж, и приятно было ехать по пустеющим улицам, глубоко дыша и не обращая внимания на светофоры, неизвестно кому мигающие на пустых перекрестках.

Глава 7

Поднявшись к себе в квартиру, я наконец-то, впервые за весь день, заварила настоящий кофе. Вдыхая чудесный аромат, я уже через минуту забыла резкий запах «клубники», неотступно преследовавший меня с того момента, как Глеб опустил злополучный пакетик в чашку с кипятком. Я чувствовала, как голова наполняется мыслями по поводу всего увиденного и услышанного сегодня.

Налив кофе в маленькую чашечку и удобно устроившись в кресле, я стала думать.

Что ж, для начала найдем в себе смелость признать, что главный итог сегодняшнего дня, увы, отрицательный. Версия с Кристиной лопнула, причем так же непредсказуемо, как и возникла. Что угодно готова была я предположить, но насмешница-судьба подсунула такое, что и в голову бы не пришло.

Остается только пожелать девушке удачного материнства. Надеюсь, когда-нибудь Ашот предложит ей стать его законной женой.

Что мы имеем кроме этого?

Похоже, только перспективную молодежь. По крайней мере, на сегодняшний день. Ведь с Натальей Артемьевой я еще не разговаривала.

Охранники интимно дружат с любовницами своих боссов и тесно общаются между собой – это, пожалуй, главный вывод, который можно сделать из увиденного и услышанного мною в последнее время. И это – вывод чрезвычайно интересный. Строго говоря, мотива не было только у Люды. Все остальные, так или иначе, в большей или меньшей степени, могли иметь претензии либо к Смирнову, либо к Артемьеву, а реальная ситуация такова, что пострадали они оба.

Если предположить, что два друга, Тоша и Вовик, несомненно бывшие в курсе дел своих возлюбленных, а, следовательно, знавшие о происшествии на конкурсе, решили использовать ситуацию в своих интересах, избавившись сразу от обоих надоевших «папиков», что может свидетельствовать в пользу такого предположения?