Любовница или жена?

     На лице Люсинды расплылась ничего не выражающая улыбка.

     — Ну, не станешь же ты отрицать, что теперь мы принадлежим разным социальным кругам. Джереми, ты ошибся с выбором, общаясь с особой из обслуживающего персонала, — пренебрежительно фыркнула она.

     — Кто дал тебе право говорить так? — холодным тоном спросил Джереми, привлекая Изабеллу к себе.

     — Если она не обслуживающий персонал, то кто же? Платье, конечно, ничего, но...

     — Разве это твое дело, Люсинда? — с милой улыбкой спросила Изабелла, но ее глаза сверкали от гнева. — Ты забыла, что мы больше не подруги?

     — А кто в этом виноват?

     — Ты хочешь сказать, что это моя вина?

     Изабелла молча бросила на нее презрительный и, как показалось Джереми, немного грустный взгляд.

     Обе женщины замолчали, но напряжение между ними все еще витало в воздухе. Джереми был уверен, что это имеет отношение не столько к сегодняшнему вечеру, сколько к тому, что произошло между ними в прошлом.

     — Думаю, нам пора вернуться к столу, — сказал он, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

     — Ты абсолютно прав. — Люсинда круто повернулась на каблуках и направилась к столу в гордом одиночестве.

     — Хочешь поговорить об этом? — спокойно спросил Джереми.

     Изабелла медленно, но решительно покачала головой. В ее глазах застыла грусть.

     — Белла...

     — Джереми, пожалуйста. — Ее голос сорвался, но она быстро овладела собой. — Думаю, не стоит нам обсуждать мое прошлое. Ты не мой психолог, а я всего лишь твоя любовница.

     — Да, ты всего лишь моя любовница, — внезапно помрачнев, повторил он.

     Изабелла взглянула на него, но Джереми больше не произнес ни слова.

     * * *

     Наконец утомительный ужин закончился.

     Джереми вел машину молча. Изабелла также не проронила ни слова.

     Она была недовольна собой. Опять Люсинде удалось испортить ей вечер. Более того, из-за Люсинды она испортила вечер Джереми. Иначе с чего бы ему так хмуриться?

     Нужно извиниться перед ним и попытаться сгладить возникшие между ними разногласия прежде, чем они приедут к нему. В том, что Джереми везет ее к себе, у нее не было и тени сомнений.

     Изабелла сидела и думала, что именно нужно сказать. Но в голову ничего, кроме банального «извини», не шло. Однако по какой-то странной причине она не могла заставить себя произнести ни слова. Ведь тогда бы ей пришлось объяснять, за что именно она просит прощения. Но в том-то и дело, что ей вовсе не хочется вновь упоминать имя Люсинды!

     Когда они приехали к нему домой, думать стало еще труднее. Ее губы до сих пор горели от его поцелуев, и Изабелла томилась от желания почувствовать его руки на своем обнаженном теле. Она кинула на него быстрый взгляд.

     Джереми поиграл ключами от автомобиля и положил их в карман. Изабелла шла чуть сзади.

     — Джереми...

     — Да. — Не глядя на нее, он остановился у комнаты с домашним кинотеатром.

     Все ясно, вздохнула она. Его обидело ее нежелание быть с ним искренней. Но, черт возьми, у нее есть на то причины!

     — Джереми, понимаешь... — начала она.

     Он повернулся к ней, надменно подняв бровь. Она грустно улыбнулась и продолжила:

     — Помнишь, я уже говорила, что иногда ты бываешь высокомерен? В такие минуты мне с тобой очень сложно. Когда что-то выбивает меня из колеи и задевает сильнее, чем я хочу это показать, я прячусь в раковину, а бывает, просто сбегаю от разговора.

     — И что? — Он прислонился к стене и сложил руки на груди.

     — Но я не всегда была такой, — призналась она. — Думаю, я сильно изменилась в то лето, когда мне исполнилось пятнадцать. — Горло сдавило от воспоминаний, и Белла замолчала.

     — В то лето произошло что-то особенное? — подождав несколько секунд, спросил он.

     Изабелла тяжело вздохнула.

     — В то лето моя мама начала работать в доме Кэннонов горничной. До этого я и Люсинда были лучшими подругами... Иногда я помогала матери. Это было... унизительно, а в пятнадцать лет все ощущаешь так остро... Ты не можешь представить, каково это. — Она сглотнула. — Тогда я была другой. Я не умела притвориться, что мне все равно, и предпочитала нападать первой.

     — Понимаю. От старых привычек избавиться трудно, а от своего характера тем более.

     — Что ты имеешь в виду?

     — Твою прямоту.

     — Может, здесь ты и прав, но...

     — Выпьешь чего-нибудь? — перебил он. — Затем мы можем подняться наверх.

     Он произнес слова, которые Изабелла хотела услышать от него уже давно, как-то обыденно и почти безразлично.

     — Джереми, — тихо сказала она. — Пожалуйста, не будь таким, не разрушай нашей друж... наших хороших отношений, — поправилась она. — Мы всегда ладили. Что мне сделать, чтобы все стало по-прежнему?

     Он потер шею, но не ответил. Однако в этом простом жесте было столько чувственности, что ее кровь вскипела.

     Она никогда особенно не стремилась к мужскому обществу, и тем более была далека от того, чтобы навязываться мужчинам. В ее жизни был только один ухажер, но он никогда не вызывал в ней и малой части тех чувств, которые возбуждал в ней Джереми одним лишь взглядом. И вопреки всему она верила, что с Джереми сможет познать силу настоящей страсти, которая окрыляет и придает существованию новый смысл.

     — Заходи. — Джереми отделился от стены и зашел в комнату.