Любовница Иуды

– Постарайтесь вспомнить, – оживился чиновник. – На улице? В толпе на митинге? У Марсальской в квартире? Это очень важно.

– Если вспомню, скажу. Ещё ведь суток не прошло, как я очутился на острове.

– Согласитесь: трудно поверить в вашу легенду.

– Ну, а в то, что Христос был на земле, тоже трудно? Тоже легенда? Нет, начальник, поверить-то всё равно придется. Подыхать вместе с вами я не собираюсь. Так что, в ваших интересах помогать мне, – сказал Иуда и для вескости поиграл желваками на скулах.

– В чём помогать? Выпутаться из этой истории? – Джигурда обескураженною улыбнулся, но выражение его глаз оставалось тревожным.

– История для вас может вообще закончиться, – сердито оборвал следователя Иуда и покосился на блестящее лезвие ножа. Вскользь подумал: почему следователь не убирает нож, а держит так соблазнительно близко? Ведь можно схватить нож и убить, а затем через окно сбежать: решетки здесь жиденькие. Может, так и сделать, пока не упрятали в тюрьму? Мысль о свободе почему-то натолкнула Иуду на вопрос:

– Жена атамана Бабуры, Мария Залетнова, ещё не нашлась?

Следователь спрятал лезвие в утробу костяного змея и бросил нож в ящик стола. Откинувшись на спинку кресла, крутанулся на его скрипучей железной ноге – и недоуменно воззрился на задержанного незнакомца.

– А вам это зачем знать? – Чиновник опять громко захрустел длинными сухими пальцами.

– Дело в том, что она очень похожа на Марию из Магдалы, которую я когда-то любил, – смутился Иуда.

– На Магдалину? Не слишком ли много совпадений? Того, что вы мне сейчас наговорили, достаточно, чтобы вами занялись наши врачи-психиатры. Они у нас большие специалисты по этой части. Но на безумного вы как-то не похожи. Хотя и на здорового – тоже. Вам повезло, что попали ко мне, а не в службу безопасности.

Следователь незаметно нажал на кнопку вызова, вмонтированную в стол. В кабинет скользнул дежурный сержант с большой серебристой тарелкой, накрытой несвежей салфеткой. Поставив тарелку перед Иудой, он сдернул салфетку жестом заправского официанта – в ноздри ударила запашистая волна от жареной картошки и мяса, вызвавшая в пустом желудке Иуды болезненные спазмы. На краю тарелки лежала зелень – к ней Иуда потянулся в первую очередь: нежно погладил, понюхал и попробовал на зубок.

– Это мне? Спасибо, добрый человек. Бывало, я эти горькие травы смачивал во фруктовом взваре с вином и поглощал вместе с пасхальным барашком. Кстати, что это за мясо? Никак не пойму.

– Ешьте–ешьте! – Следователь заерзал в кресле. – Это отличная свининка, юный поросеночек, хрю-хрю. Вы её с минеральной водичкой. Пивка, жалко, нет…

– Свинина? – Иуда слегка отшатнулся и понурился, отложил вилку на поднос. – Я её и через пять тысяч лет не стану есть. Спасибо.

– Но почему? Такое сочное молодое мясо. Только что из столовой. Свой обед вам отдаю! – В голосе следователя послышалось раздражение.

– Извини, начальник. Но так меня воспитали. Ибо так заповедал Моисею Господь в пустыне. А значит, и всем сыновьям Израилевым. Вот когда у меня отнимут память, тогда… Видите ли, у некошерной свиньи копыта хоть и раздвоенные, и на копытах разрез глубокий, как у коровы, но свинья не жует жвачку. Потому и нечиста для нас. Как и верблюд, и тушканчик, и заяц.

Джигурда вздохнул с тоскливой судорогой и скомкано перекрестился.

– Вы и меня заставите поверить в вашу миссию.

Зло и резко затрещал на столе телефон. Джигурда покосился на аппарат с пугливым изумлением, словно во всё время разговора был выключен из реальности и лишь теперь включился снова благодаря звонку. Осторожно взял трубку, и лицо его приняло выражение унылой собачьей покорности. Отвечал чиновник односложно и обтекаемо, иногда взглядывая исподлобья на сморенного тяжким испытанием Иуду. Потом с каким-то отвращением бросил трубку на рычажок и суетливо закурил, обволакивая себя фиолетово-сизым смогом. Наглотавшись дыма, вышел из кабинета и минут через семь опять вошёл, чем-то весьма утешённый.

– Что ж, оставайтесь голодным, господин Искариот. Пойдемте. Нас ждут.

Следователь первым скрылся за дверью, обитой черным дерматином. Иуда последовал за ним в тесный, по-вечернему освещенный коридор с двумя рядами жестких стандартных стульев вдоль стен. На ходу удивился тишине и почти ночному безлюдью, ведь ещё недавно отсюда доносились громкие возгласы и топот сапог. Лишь две молодые женщины с напряженно застывшими лицами сидели под выцветшим плакатом. Иуда скользнул по ним равнодушным взглядом. Но вдруг отметил странность: не только женщины, сидевшие так, словно только что проглотили отраву, но и следователь не спускали с него удивленно расширенных глаз. Иуде стало не по себе: неужели у него действительно такой непотребный вид? И вдруг, сделав ещё несколько шагов, он услышал за спиной, грохот отлетающих стульев и радостно-изумленные вскрики: «Венечка!», «Яша!».