Любовница короля

Король нахмурил брови, но молчал, Нелли же продолжала свою комедию. На этот раз в ее голосе слышались истинные слезы: игра увлекла ее, и кроме того она сознавала все, что в эту минуту стояло на карте: она боролась за свое влияние, за свою власть над королем и понимала: чего это стоило.

– Вы хотите отнять у меня и дружбу, как уже отняли любовь! – воскликнула она. – Нет, нет! Этого я не вынесу!

Король еще хмурился, но легкая улыбка скользнула по его губам.

– Мистер Дэл, – сказал он, – трудно говорить с женщиной в присутствии третьего лица. Я не прошу вас уйти, но прошу позволения удалиться в другую комнату.

Я низко поклонился.

– Вы извините, если хозяйка дома оставит вас на минуту одного, – продолжал он.

Я ответил новым поклоном.

– Нет, я не пойду с вами, – заявила Нелли.

– Пойдем, Нелли, пойдем! – улыбнулся король. – Я стар и очень дурен собою, а мистер Дэл – такой красивый молодец. Будьте сострадательны к несчастному, Нелли!

Она все еще держала мою руку. Король тихонько отвел ее от меня, несмотря на ее сопротивление. Я тяжело и жалобно вздохнул, поклонившись с преувеличенной покорностью.

– Подождите, пока мы вернемся, – ласково сказал мне государь.

Они вышли из комнаты вместе, а я с подавленным смехом бросился в кресло. Конечно, Нелли не удастся удержать его навсегда для себя одной и окончательно взять верх над Луизой де Керуайль, но на этот раз она избежала поражения: победа была за нею. Ревность мужчины сделала свое дело: король не хотел отпустить ее в объятия другого. Я действительно оказался полезен Элеоноре, но еще ровно ничего не достиг для себя самого.

Я долго оставался один, и хотя король велел мне ждать его, он не вернулся. Нелл вышла одна, смеющаяся и сияющая торжеством. Она схватила меня за обе руки и, прежде чем я успел опомниться, поцеловала меня в щеку. Нет, говоря по правде, я это предвидел, но… было бы невежливо избежать этого поцелуя.

– Наша взяла! – крикнула она. – Вышло по-моему, а вы, Саймон, можете явиться к нему в Уайтхолл: он простил вам все ваши прегрешения и исполнит вашу просьбу, какова бы она ни была; в этом он дал мне слово.

– А он знает, о чем я хочу у него просить?

– Пока еще нет. А желала бы я в это время посмотреть на его физиономию! Не щадите его, Саймон! Скажите ему всю правду, истинную правду!

– Как же мне сказать ее?

– Скажите, что вы любите, всегда любили, и всегда будете любить Барбару Кинтон, не полюбите и никогда не любили, не ставили ни во что Элеонору Гвинт.

– Действительно ли это будет истинная правда! – спросил я.

Она, все еще сжимая мои руки в своих, тихо вздохнула.

– Увы, да! – сказала она. – Пусть это будет правдой. Что толку в том, что человек когда-то жил, если он уже умер? Что толку, если он любил, но более не любит?

– Нет, ей-Богу, мне этого не стыдно! – ответил я, целуя ее руку. – Ни капельки! Наоборот, мне было бы стыдно! – ответил я, – если бы мое сердце никогда не принадлежало вам.

– Ах! Вы говорите «не принадлежало»?

Я молча и виновато улыбнулся.

Она резко выпустила мои руки.

– Идите своею дорогой, Саймон Дэл! Идите к своей Барбаре в свою деревню, к своей скуке, к своей добродетели! Идите, говорю вам.

– Но мы расстанемся друзьями? – спросил я.

Элеонора, казалось, готова была ответить резкостью, но, минуту спустя, улыбнулась и сказала:

– Да, искренними друзьями, Саймон, и, когда вы услышите, как меня будут осуждать в вашем присутствии, скажите, что и такая ходячая мораль, как вы, нашла нечто хорошее в Нелли Гвинт. Вы скажете это?

– От чистого сердца.

– Ну, мне все равно, что вы скажете! – рассмеялась она. – А теперь убирайтесь. Я дала слово королю, что обменяюсь с вами не более, как двадцатью словами. Убирайтесь!

Я поклонился и пошел к двери.

Нелли догнала меня, желая что-то сказать, но остановилась. Я ждал, пока она, наконец нерешительно заговорила:

– Если… если вы осмелитесь произнести мое имя в присутствии Барбары Кинтон, то скажите, что я желаю ей всего хорошего и прошу ее не вспоминать меня злом.

– У нее достаточно оснований вспоминать вас добром, – заметил я.

– Вот именно потому-то она и будет вспоминать меня злом! Саймон, говорю же вам, убирайтесь отсюда! – Она протянула мне руку, я поцеловал ее, после чего она продолжала: – На этот раз мы расстанемся навсегда; я и любила вас, и ненавидела, и любила опять. Но что значит моя любовь? Ведь я столь многих люблю!

– Нет, она много значит, – сказал я. – Будьте счастливы!

Я вышел из комнаты. Нелл Гвинт смотрела мне вслед и, смеясь, кивала головою, качаясь на каблуках, как часто делала это. Потом она послала мне вдогонку воздушный поцелуй. Так я и ушел и с тех пор больше не видел ее. Но, когда осуждают при мне грешников, я молчу, вспоминая последний поцелуй Нелл Гвинт.

Глава 25. Мнение де Фонтелля