Любовница лилий

– Вокруг меня много терлось всяких личностей, – ответил Маяковский. – Тогда поэты были в моде, а меня старались сделать рупором пролетарской поэзии…

– Как меня – крестьянской, – встрял Есенин. – Дураки! Зачем клеить ярлыки? Поэт – понятие вселенское и не принадлежит ни к какому течению. Я вовремя это понял и отошел от имажинистов.

– А в одиночку в те времена было сложно, – добавил Маяковский. – На тебя вешали всех собак. Но ваши слова о ловцах вызывают в памяти кое-кого… Был один парень. Мы познакомились где-то за полгода до того, как я пустил себе пулю в лоб. Звали его Сева. Он тоже писал стихи, но довольно слабые. Зато он умел говорить такие вещи, которые моментально ставили мне мозги на место. Лилечка засела мне в сердце острой занозой, и именно Сева все разложил по полочкам, препарировал, если можно так выразиться, мои чувства. Помню, что в беседах с ним я будто просыпался от долгого наркотического сна и понимал, что супруги Брики ловко мной управляют. Наверное, этот Сева, жаль, даже фамилии его не помню, принадлежал к вашему Ордену. Так вот мне сейчас кажется.

– Скорей всего, – согласился Виктор.

– Надо найти его в мире мертвых, – оживленно проговорил Маяковский и заулыбался. – И выяснить. Вы раззадорили мое любопытство.

– Даже если это был ловец, ему все равно не удалось уберечь вас, – грустно заметил Виктор.

– Думаю, бывают такие судьбы, которые невозможно изменить, – ответил Маяковский. – И никакой Орден не в силах. Я был в сгустке каких-то фатальных событий, отошел от имеющей надо мной власть Лили Брик, хотя все еще любил ее, увлекся Вероникой Полонской… Ну вы-то наверняка это знаете…

– Актриса, жена Льва Яшина, хорошенькая, молоденькая, – тихо произнес Виктор.

– Все было так сложно и болезненно! – с печальным видом проговорил Маяковский. – А тут еще эта инфлюэнца. Тяжело я переболел. А потом такая тоска, смертельная… Вероника пришла ко мне, но не поддержала, а наоборот, начала выяснять отношения, столько всего мне наговорила… Только добавила боли… Она ушла, а я понял, что пустить пулю в лоб самое лучшее. Все разом закончить.

– Не надо вспоминать, – остановил его Есенин. – Сделанного не воротишь.

– И то верно! – ответил Маяковский и снова начал улыбаться. – Теперь мы все здесь, вместе. После отбывания каторги у прилипал я попросил своего ангела-хранителя замолвить за меня словечко и позволить находиться здесь. И мне разрешили. К поэтам особое отношение, мы с рождения словно заложники своих эмоций…

– Иначе писать не сможем, – добавил Есенин. – А вообще со стороны забавно наблюдать за земной жизнью…

– В смысле? – не понял Виктор.

– Вот вы, живущие на земле, думаете, что все решаете сами, – ответил он. – Но это только если ваши решения касаются выбора, к примеру, купить буханку ситного или ржаную лепешку. А что-то более глобальное… Тут уже другие силы руководят. Смотришь на важных политиков и видишь, что привязаны к ним ниточки. И кто дергает за эти ниточки?

– Уж точно не ангелы, – сказал Маяковский.

– Мир марионеток… И самоубийцы в первых рядах. Если не эти ваши прилипалы их доводят до последней черты, то дьявол… Какой-нибудь маньяк режет, убивает и гордо думает, что он особенный, а за руки-ноги ниточки привязаны и им просто управляют темные силы. А Гитлер? Я даже был рад, что вовремя убрался из земной жизни, когда увидел весь этот ужас. Вот уж точно, сошествие сатаны на землю. А Адольф, оставаясь наедине с самим собой, раздувался от гордости, что он такой суперчеловек, великий ария. А сам всего лишь марионетка без сил и воли в руках дьявола. Суперчеловек лишь тот, кто может сопротивляться темным силам, а не покоряться им.

– Мы сейчас понимаем, как неправильно развивается цивилизация, – сказал Маяковский. – Что нужно людям для счастья? Уж никак не вой-ны и разрушенные города! Любой хочет семью, здоровых детей, благоустроенное жилье по своему вкусу, чистое пространство, свободное от промышленной химии, свежий воздух, синее небо над головой, прозрачные водоемы. Никто в здравом уме не откажется от такой жизни!

– Это так! – подхватил Есенин. – А развитие стран должно проходить не за счет наращивания военного вооружения. Необходимо наращивать общий интеллект нации. И соревноваться нужно в творческих достижениях. Бои между поэтами, война между домами моды, театральные битвы, танцевальные соревнования, кулинарные поединки, атаки народных промыслов на умы человечества… Ты опять?! – неожиданно вскричал Есенин, не закончив свою речь.

Виктор вскочил, увидев, что возле стола возникла девушка. Она была в ночной рубашке, заляпанной кровавыми подтеками, глаза закатились, темные вьющиеся волосы, подстриженные в короткое каре, также были замараны кровью. Она оперлась о стол и захрипела:

– Не надо! Не убивайте меня!

– Зина! Ну сколько можно? – резко произнес Есенин и дернул девушку за край рубашки. – Актриса в тебе никогда не умрет! Ты напугала нашего гостя.