Любовница моего мужа (СИ)

“У тебя что-то определенно случилось. Приставать не буду с расспросами, но ты меня знаешь. В общем, со следующей недели выходи. Еще какая помощь нужна?”

Да, Миша очень хорошо ее знал, и она его тоже. Может, это было опрометчивое решение с ее стороны? Разве сможет она работать с Лешей в одном здании, смотреть на него после предательства?

А у тебя есть выбор, Надя? Шепнуло подсознание, и Гдальская затолкала все страхи глубоко внутрь. Раньше ей казалось, что если Леша ей изменит, она умрет сразу же на месте, но этого не произошло. Да, было больно, но ее держала на плаву мысль о ребенке, о сестре, лежавшей по-прежнему в коме, теперь Наде придется оплачивать ее пребывание в больнице самой, из собственных средств, которых у нее не было.

“Спасибо тебе, Миш”.

Отправила последнее сообщение другу и на ватных ногах пошла в ванную. Нужно было остудить горящее и опухшее после слез лицо. Отключила телефон и после легла на диван, не в силах даже смотреть на супружескую кровать. Ей бы начать собирать вещи, объясняться с Мирой, но голова продолжала болеть, а силы покинули ее еще вчера, так что всё, на что Надя сейчас была способна — лежать и смотреть вникуда. Будто не человек вовсе, а робот. Сломанный, опустошенный.

Глава 14

Надя не заметила, как уснула. Возможно, сказался стресс, разочарование, усталость. Глаза открыла резко, словно ощутив на себе чужой взгляд.

В комнате было темно, несмотря на незакрытые шторы. Видимо, проспала до самого вечера. Напротив обозначился силуэт, сидевший около дивана на корточках.

— Леша, — по привычке мягко протянула, а затем прикусила губу. Прокашлялась и поправила себя. — Алексей.

— Сердишься?

Это самый глупый вопрос, который он мог ей задать. Надя поджала губы, ощущая, как натянулась кожа, приняла вертикальное положение и протерла ладонями лицо, сгоняя с него сонливость.

— А сам как думаешь?

У нее не было сил ругаться или выяснять отношения. Внутри царила тягостная пустота, которую ей не хотелось ничем заполнять.

— Согласен, глупый вопрос с моей стороны. Конечно, злишься.

В иной раз Гдальская бы обратила внимание на его усталый тон, но сейчас лишь отвела взгляд в сторону коридора, из которого в зал просачивался яркий свет.

— Мне, наверное, вещи надо начать собирать.

Когда сохранять молчание стало невмоготу, Надя поднялась и стала вдруг суетиться, осматриваясь по сторонам и пытаясь понять, что ей нужно забрать с собой.

— Зачем? — сразу же насторожился мужчина и встал следом.

— Съезжать, — Надя пожала плечами и, двинув плечами, словно сбрасывая тяжелый груз, двинулась в сторону коридора.

Не сразу поняла, что находится не в спальне, где хранятся все ее вещи и пожитки.

— Даже ничего не спросишь, Надь? — вопрос Алексея ударил ей в спину тысячей игл, заставляя притормозить на полпути и застыть от оцепенения.

Надя промолчала, но с места не двинулась, продолжая стоять к мужу напряженной спиной. Вся она была натянутой струной, готовой в любой момент порваться от натяжения.

— Как обычно, прячешь голову в песок?

Ей не верилось, что она и правда услышала в его голосе презрительные нотки, которых раньше никогда не замечала, ведь он не позволял себе подобного тона. Не с ней.

— Что ты сказал?

Гдальская ругаться не умела и не любила. Ненавидела всегда себя за дрожащий голос и готовые сорваться слезы. Сейчас ей было грустно, но плакала она всегда в начале любых скандалов, даже когда, казалось, и не хотела. Непроизвольная реакция, которую она не могла контролировать. Это дело ее слабачкой в глазах оппонентов, так что единственный способ сохранить лицо для нее — не вступать в конфликты.

Но не в этот раз.

— Ты всегда избегала трудностей, Надь. Даже дома осела и на меня все важные дела спихнула, чтобы не иметь проблем с внешним миром. Да что говорить, ты даже сейчас не хочешь поговорить и прояснить ситуацию. Сразу бежишь на развод подавать.

Надя сглотнула ком, вставший от обиды поперек горла.

— Ты сам попросил меня уволиться с работы…

— Вот только не надо этого жалостливого тона. Я предложил, не спорю, но ты побежала увольняться с радостью, разве я не прав? — практически прорычал, злобно стискивая кулаки.

— Ты меня обвиняешь? Мы же хотели ребенка! — крикнула, а по щекам уже катились горькие слезы.

Надя тяжело дышала, но смотрела на мужа во все глаза, пытаясь понять, как такое могло произойти именно с ними.

— Ты хотела, Надь, ты, — мужское признание улетело в тишину, было полно горечи и разочарования, но больше всего боли причинили именно женщине.

Она дернулась, словно ей дали хлесткую пощечину, но устояла на ногах. Потерянным взглядом прошлась по любимому мужнину лицу, не узнавая в нем того Лешу, в которого когда-то влюбилась.