Любовница №2358 (СИ)

Странно было слышать такие слова от маленькой запуганной Бахат. Наверное, сейчас со мной говорила именно Мадлен. Такая, какой она была когда-то. Но я упрямо слышала голос Дарки: «Иди и надери им всем задницу!» Знаю, как бы она забавно сморщилась, хлопнула меня по плечу, как пацан пацана. Свои «в доску», без условностей и соплей. Я разыщу ее, как вернусь. Обязательно.

Я сглотнула ком в горле:

— Мы вместе доберемся. Давай, — я взяла ее под локоть, побуждая встать, — главное, чтобы ты смогла идти.

Бахат посмотрела на меня, но не стала спорить и оперлась на мою руку. Поднялась на одной ноге, но тут же пронзительно вскрикнула. Покачала головой:

— Не выйдет.

— Значит, нужен костыль.

Я хотела подняться, чтобы порыться в куче барахла, но Бахат ухватила меня за руку и заставила опуститься рядом:

— Белая женщина без чадры? С самодельным костылем? Ты сама себя слышишь? Это Тахил, Мелисса. Мать его, Тахил… Мы все равно не уйдем дальше первого патруля. Просто прими это. И не чувствуй себя виноватой.

— Мы пойдем на расстоянии друг от друга, чтобы не рисковать обеим. Нельзя так просто сдаться. Слышишь? Так нельзя!

Бахат покачала головой:

— Ты пойдешь одна — и это самый лучший вариант. А я останусь и просто подожду, когда меня найдут. И знаешь… — она вновь ухватила меня за руку ледяными пальцами. Мертвенно-ледяными. Кажется, у нее сейчас поднимется температура. — Я не жалею. С того мгновения, как ты согласилась взять меня с собой, я почувствовала себя счастливой. Будто я еще что-то могу. Я давно так не радовалась. Я, наконец, делала то, что хочу сама. Пусть и очень недолго.

Она замолчала. Какое-то время просто сжимала мои пальцы в своей калечной ладошке:

— Жаль, у меня нет ножа. — Она мелко закивала: — Я бы смогла. Чтобы не доставлять удовольствия им.

Меня пробрало до дрожи, до мурашек. Она так просто об этом рассуждала, с каким-то упоенным мазохизмом. Или отчаянием.

— Что за это будет? Иршат-саед…

— … он прав, твой Иршат-саед. Разница лишь в том, как это будет. Я бы хотела мгновенно. Но… это слишком большая роскошь. Аль-Зарах такое не прощает.

Я не знала, что отвечать. Сердце разрывалось, но я понимала, что бессильна. Я не могла ничего. Точнее, единственное, что было в моих силах — остаться вместе с ней. Но это предельно глупо. Какой бы мягкосердечной я не была. Глупо. Либо погибнет она одна, либо мы погибнем вместе. Ответ очевиден.

И я должна уйти.

Бахат молчала, будто понимала, какие сомнения терзают меня. Хотя, до моих ли сомнений ей теперь? Почему я не попыталась отделаться от нее? Я чувствовала себя едва ли не убийцей.

Она вновь сжала мою руку:

— Просто посиди со мной до рассвета.

Не помню, чувствовала ли когда-либо себя более отвратительно. Казалось, я сижу у постели умирающего. Слушаю его, пытаюсь утешить, ломаю мерзкую комедию, которая называется человеколюбием. И мечтаю поскорее свалить, не видеть агонии. Просто закрыть на все глаза. Так делают маленькие дети или животные. Прячут голову и думают, что их не видно. Я молчала, смотрела в пробоины в крыше и с нетерпением ждала, когда небо начнет светлеть.

Бахат заглянула мне в лицо:

— У тебя есть любимый? Там, в Альянсе?

Лучше бы она не спрашивала. Рассказать, как мне было хорошо, чтобы она почувствовала себя еще несчастнее? Врать — все равно, что накликать беду. Кажется, в этой дикой стране я стала суеверной.

— Есть.

— И ты любишь его?

Я молча кивнула, ничего не добавляя.

Бахат усмехнулась:

— Когда-то у меня тоже был парень. Хороший, перспективный, из богатой семьи. Кажется, мы собирались пожениться. Я не все помню, но точно знаю, что была счастлива. До тех пор, пока не приехала сюда в качестве переводчика с делегацией. И я понравилась аль-Зараху… Меня просто выкрали из дома в Марказе.

Я не стала ее разочаровывать. Ей ни к чему теперь знать, что, вероятно, ее продали примерно так же, как и меня. Что Альянсу на нее плевать.

Я опустила голову:

— Ты спала с ним?

— С кем?

— С аль-Зарахом?                                                                                                               

Бахат лишь хмыкнула и покачала головой:

— Не успела. Потому меня и не сослали во дверец Хазин. — Бахат какое-то время молчала, глядя в костер. — А ты думаешь, у меня был бы выбор? Или думаешь, он был бы у тебя? — Она грустно улыбнулась: — Эти люди варвары. Дикари. Аль-Зарах казнит по собственной прихоти, без суда. Засечь до смерти — одна из любимых его забав. Мы ничего не можем. Нас никто не спросит.

Меня передернуло. Я крепко обняла Бахат:

— Пойдем со мной. Ты должна хотя бы попытаться. Нельзя просто сидеть и ждать.

Неожиданно она кивнула и положила голову мне на плечо:

— Давай решим на рассвете.

Я лишь кивнула и замолчала.

Когда рассветные лучи прокрались в наш сарай, нога Бахат представляла собой чудовищное зрелище. Вспухла, как размокшая губка, покрылась кровоподтеками и чернильной синевой. Она не могла до нее даже дотронуться. Лишь сидела с грустной перекошенной улыбкой на белом, как мел, лице. Разомкнула пересохшие губы:

— Тебе пора.

Я изо всех сил старалась удержать слезы, отчаянно понимая, что она права. Вдруг схватила ее руку, озаренная неожиданной идеей:

— Салех-алязи!