Любовница Обманщика (ЛП)

Он попятился от меня и покачал головой. Через секунду кровь исчезла, безупречный смокинг восстановился. Бог иллюзий, подумала я. И вздрогнула.

- С тобой все в порядке? - спросила я, понимая, что именно это спросил меня Марк, прежде чем я бросила его в самом дорогом ресторане Чикаго.

- Кровь Йотунов, не моя, - ответил он. Его голос был спокоен, хотя сверкающие голубые глаза все еще были дикими.

Я потянулась к его руке. Он отстранился, и его глаза вспыхнули холодностью и жесткостью. Свет свечи в туалете вспыхнул красным. Внезапно в комнате стало темнее, и он стал выше, и тени собрались вместе, чтобы образовать большой черный плащ позади него.

- Женщина! Я пришел сюда сегодня вечером, чтобы отпраздновать победу, а не для твоих глупых служений!

- Но ты ранен... - сказала я, ненавидя себя за то, как тихо прозвучал мой голос.

- Нет! - прогремел он, пятясь от меня. Его огромная темная фигура, казалось, заполнила всю маленькую комнату, лицо было диким и сердитым в колышущемся свете свечей.

А потом он исчез, и я осталась одна в туалетной комнате.

***

Я посмотрела на себя в зеркало. Мои волосы были в беспорядке, розовые тени для век размазались по щеке. На шее красовался кричащий красный укус. Один из каблуков был сломан. И платье было разорвано посередине. Если бы я скрестила руки на груди, то могла бы удержать платье, скрывая все, что нужно было. Едва-едва.

Я вздохнула. Я могла бы сказать Марку, что со мной... произошел несчастный случай? В туалете? С укусом на шее?

Или я могла сбежать к чертовой матери.

Я приоткрыла тяжелую дверь. Толстая красная портьера скрывала зал. В дальнем конце коридора находилась вращающаяся дверь с круглым портальным окошком. Кухня. Сейчас или никогда, подумала я. Я скрестила руки на груди, чтобы платье не упало, сунула сумочку под мышку, высоко подняла голову и, прихрамывая на сломанный каблук, толкнула дверь в кухню.

- Эй, мэм, - крикнул мне кто-то, как только я вошла. - Мэм, вы не можете сюда входить!

Я проигнорировала голос и пошла сквозь пар и грохот к сияющему красному маяку знака выхода. Я убью его, подумала я, когда крики прокатились по кухне. Я точно прибью его.

Я толкнула входную дверь, сбросила туфли и побежала по переулку. Я была уверена, что весь кухонный персонал «У Чарли Троттера» звонит в полицию и сообщает о сумасшедшей полуголой женщине, бегущей по кухне.

Я пробежала три квартала, а затем выскочила из переулка на освещенное Фуллертон-Авеню. Я на мгновение задумалась о том, чтобы поехать домой босиком, в своем изодранном платье, и решила, что на этот раз могу позволить себе такси.

- Вы в порядке? - спросил водитель, когда я попытался не сверкать для всего центра Чикаго, взбираясь на сиденье.

- Гайд-парк, - пробормотала я. - Если принимаете карточки.

***

Мои руки дрожали, когда я открывала дверь. Никогда еще я не была так счастлива увидеть свою грязную, темную квартиру.

- Здравствуй, смертная женщина, - сказал он из темноты.

Я включила лампу. Локи сидел на кровати в своем черном смокинге. Моя спина напряглась, когда ярость затопила тело.

- Ты гребанный мудак! - закричала я. - Посмотри на меня! - Я подняла руки, позволяя клочьям платья распахнуться.

Локи встал и подошел ко мне. Что-то было не так в его походке, что-то неловкое. Он обнял меня, и его тело пылало жаром.

- Смертная женщина, - пробормотал он мне в шею. - Моя женщина.

Я оттолкнула его.

- Да что с тобой такое, черт возьми? - закричала я. - Ты мог бы отвезти меня домой! Ты мог бы... ты мог бы хотя бы оставить мне свой гребаный пиджак!

Он тяжело опустился на кровать, его холодные глаза были рассеянны. Я вдруг почувствовала себя очень усталой. Мои руки болели от того, что я удерживала платье. Ноги пульсировали от бега босиком по переулку.

- Пошел ты, - сказала я, хотя это больше походило на выдох. - Я пойду в душ.

***

В квартире было так тихо, так тихо, что когда я открыла дверь ванной, то подумала, что Локи ушел. Лампа все еще горела, отбрасывая глубокие тени по всей комнате, и я услышала его прежде, чем увидела. Его дыхание было медленным и глубоким. Он лежал на кровати с закрытыми глазами. Спал.

Я уставилась на него. За все ночи, что мы провели вместе, я впервые видела его спящим. Его лицо выглядело особенно мягким в бледном свете лампы, и тени были такими темными…

Я подошла к нему поближе. Это были не тени.

Это была кровь.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Кровь покрывала его лицо и руки, пропитывая мои простыни и подушки. Его рука с длинными, тонкими пальцами свисала с края моей кровати, капая кровью, которая, темная и блестящая, собиралась на полу. Нет никаких иллюзий, когда он спит, подумала я.

И потом, не смей умирать.

Скандинавские боги смертны. Это одна из их определяющих характеристик, одна из вещей, отличающих их от почти любого другого пантеона. Они могут умереть. Они умирают. На самом деле, скандинавские боги точно знают, что они умрут - в последней битве при Рагнарёк.

Мне вдруг стало очень холодно.