Любовница отменяется, или Тренчкот

– Но к вечеру-то, я думаю, в себя придет! И сообразит, куда пристроить ребенка. Юлия Андреевна, на вас вся надежда! Смотрите, у меня еще семь пациентов на сегодня записано. Девочки у нас совершенно неопытные в плане обращения с детьми – они и памперс-то не поменяют. А у вас богатая практика. Я бы совершенно спокойно доверила вам собственного ребенка.

(Так как Анна Борисовна уже два года заботится о состоянии моих бивней, она знакома с некоторыми фактами из жизни пациентки.)

– Пожалуйста!

– Ладно, беру.

– Ура! Вот спасибо! – обрадовался персонал «Жемчужины», все заулыбались, зашевелились.

Какие ловкие! Спихнули с себя ответственность, избавились от розовощекого балласта!

– Только обязательно запишите мой телефон, – напомнила я девицам.

– Да он же в вашей карточке записан!

– И сотовый.

– Сотовый тоже есть. У вас не менялся номер?

– И адрес!

– Есть адрес, есть. Спасибо вам огромное, Юлия Андреевна!

За услугу, оказанную мной «Жемчужине», нужно было вытребовать себе бесплатный «пульпит». Нет, а что? Вполне могли бы не брать с меня за лечение – ведь я освободила им руки! Но нет, заплатила, как миленькая, целых три тысячи. Мой бюджет трещит по швам, его, как снасти старого рыбака, пора сшивать леской… Более ловкая особа тут же поставила б свои условия и сэкономила три штуки. Ах, нет! Нормальный человек вообще не ввязался бы в эту игру: брать на себя ответственность за чужого младенца – это слишком серьезно и хлопотно. Но я вызвалась нянчить ребенка, и совершенно бесплатно!

Наверное, мама не далека от истины, когда называет меня дурой. Ведь я и так сгибаюсь под тяжестью неразрешимых проблем – зачем мне вдобавок этот карапуз?!!

Понимание того, что я вляпалась в очередную авантюру, пришло через пятнадцать минут. Люлька оттягивала руку, локоть ломило, по спине сползали капли пота. Малыш жмурился от яркого солнца и начинал беспокоиться. Мы двигались в сторону автобусной остановки.

А почему бы не позвонить Никите?

И попросить его забрать нас?

Но у него какая-то деловая встреча. Вряд ли он обрадуется, услышав, что я до вечера подписалась исполнять роль няньки при чужом младенце. Опа! А если нам оставят ребенка и на ночь? Это будет весело…

Ну почему я такая глупая?

Почему не отказалась?

Да, Никита будет недоволен, если я вырву его из офиса в самый разгар переговоров… Но, надеюсь, он не испепелит меня уничтожающим взглядом из репертуара Маргариты Эдуардовны Бронниковой? Надеюсь, не назовет, как она, безмозглой курицей?

Ох, этот карапуз вместе с его космическим креслом такой тяжелый! Но потрясающе симпатичный – гладкие розовые щечки, белобрысый хохолок, большие глаза в обрамлении пушистых ресниц. Только у малышей бывают такие невероятно густые и черные ресницы… Как там его мама? Выкарабкается ли?

Недовольство собой (ну почему я всегда с готовностью соглашаюсь на роль затычки в каждой бочке?!) переплеталось с нежностью к малышу, забытому в холле стоматологической клиники. По аксессуарам, одежде младенца, по его дорогой люльке было видно – мать-одиночка или является весьма обеспеченной дамой, или рвет жилы, пытаясь купить единственной кровиночке все самое лучшее. Но что станет с малышом, если она вдруг умрет в больнице? Кому он нужен, такой толстенький и симпатичный, с его огромными, похожими на драгоценные темно-синие сапфиры, глазищами? Ни-ко-му! На всем белом свете никому, кроме матери, нет дела да этого ребенка…

Хотя… Вот я еще впряглась. Как обычно.

– Никит, привет!

– Юля, ну как ты? Что с зубом?

– Все в порядке. А ты… Ты не мог бы сейчас меня забрать?

– Конечно! Я как раз собирался тебе звонить.

– А твоя встреча?

– Все уже, закончил. На сегодня я свободен.

– Только я не в клинике, а на углу. Где зеленый шестнадцатиэтажный дом, у остановки.

– Стой там. Сейчас подъеду.

– Ну, вот, – сказала я малышу. – Видишь, как все удачно складывается. Сейчас папочка нас заберет.

Но сначала он безмерно удивится, увидев меня на остановке с незнакомым детенышем на руках! Да… Я в своем репертуаре. Как всегда – на передовой, в окопах…

Но с другой стороны, представим, что ребенка впарили бы не мне, а этой Оле в микроскопической юбочке! Да она бы его уморила! Кстати, согласится ли малыш есть из бутылочки? А вдруг он на грудном вскармливании? Моя грудь в отношении надоев абсолютно бесперспективна! И тут я увидела «Лексус» Никиты. Любимый вывалился из авто с глазами, увеличенными ужасом до размеров дынь-колхозниц. Назвать чувство, испытываемое им в данный момент, удивлением было так же некорректно, как назвать Вторую мировую войну – незначительным вооруженным инцидентом.

– Юля! – закричало мое сокровище. – Но ведь два часа назад ты даже не была беременна!

– Вот в этом никогда нельзя быть уверенным на сто процентов, – вздохнула я. – Принимайте, папаша! У меня уже руки как у орангутанга – до колен.

Поставив кресло на заднее сиденье автомобиля, я объяснила ситуацию: