Любовница по ошибке

Теперь он никогда не заставит ее войти в туннель, ведущий к морю. Когда-то Байяр-Корт был домом контрабандистов. Это привлекало деда Бэя, который и сам любил рисковать. Он купил дом для своей юной жены и исчез, чтобы богатеть дальше.

Шарлотта подумала, что Грейс Байяр была одинока. Она растила сына, а потом внука в этом изолированном великолепии. Дом, с его бесконечными извилистыми коридорами легко мог бы вместить дюжину детей. Шарлотта могла понять, почему Бэй после возвращения с войны предпочел лондонскую жизнь — с плещущимися волнами и колышущейся травой особенно не разговоришься. Куда как веселее окружить себя куртизанками, чем наблюдать, как стареющая бабушка ухаживает за своим садом, хотя он очень сильно любил ее.

Шарлотта вымыла и подсушила волосы, обернув голову полотенцем, порадовавшись бодрому огню в камине. Если б на дворе не стоял июнь, она совсем не удивилась бы, увидев снежные хлопья. Снова закутавшись в халат, она стала расчесывать спутавшиеся пряди пальцами.

Тело ее было теплым и расслабленным, воспоминания о Бэе отпечатались на каждой выпуклости, на каждой впадинке. Она надеялась, что сможет найти в себе силы отсечь чувства, когда закончится их месяц, но это будет нелегким делом. Возможно, самым трудным в ее жизни.

Бэй стоял у окна в утренней комнате, глядя на сплошную пелену дождя. Шарлотта сидела за столом, ее руки мелькали с коклюшками и нитью. Он понаблюдал за ней, и у него чуть не закружилась голова от быстроты и ловкости, ее движений. Узор был приколот к маленькой подушечке. Ему точно было бы обеспечено косоглазие, если б он попытался разобраться во всем этом. Раньше он никогда не задумывался о кружеве или других женских занятиях, если уж на то пошло. Бабушкины интересы были ограничены садоводством и сплетнями. А его главным делом в течение целых десяти лет было таскаться по грязи с тяжелым ранцем и убивать врага. После наградой стало распутство и азартные игры.

— Как ты научилась плести кружево? — спросил он, склоняясь над ее плечом и намеренно выдыхая ей в шею.

Ее умные руки замерли, потом возобновили свою работу.

— В Бексингтоне у нас была соседка. Мы с Деб навещали ее, когда наши родители были заняты другим. — Она уныло вздохнула. — Они пили. Вначале забавы ради, как и все. Все это было так весело — домашние вечеринки, развлечения. Поездки в город. У них была куча друзей. Мой отец мог обаять кого угодно. Мама была истиной леди, она всегда наставляла нас, но мало-помалу в ее чай стал подливаться бренди, а по утрам появилось шампанское, со стен начали исчезать картины. Мистер Пичтри стал практически членом нашей семьи. Деб пустилась во все тяжкие, да и я, в конце концов, тоже.

— Шарли. — Его голос прозвучал хрипло. — Ты была помолвлена. Роберт, свинья, воспользовался тобой.

— Возможно, это я воспользовалась им. — Коклюшки неутомимо щелкали. — Знаешь, я хотела сбежать. Как Деб. Думала, если отдам Роберту свое тело, он скорее женится на мне. Я ошиблась.

Он положил ладонь ей на плечо, и ее руки наконец затихли. Что бы она ни говорила, Шарли стала жертвой Роберта. Какая жалость, что женская чистота важнее, чем мужская, но таково главнейшее предписание общества.

Бэй начинал чувствовать его несправедливость. Десять лет назад волосы Шарли не были пронизаны серебристыми нитями. Она была полна надежд. Она действовала из ошибочной веры, из любви, направленной на недостойный объект, и вот куда ее это привело — к одинокой жизни старой девы. Шарли заслуживает лучшего. Много лучшего.

Она пожала плечами:

— В любом случае все это уже в прошлом. Я давно это пережила. — Коклюшки снова с головокружительной скоростью замелькали в ее руках.

Бэй гадал, сколько же лет ей понадобилось, чтобы перестать винить себя. То, что она считала себя, виноватой, нелепо. Он никогда не жалел о своих любовных приключениях, разве что с той испанской маркитанткой, которая расцарапала ему спину, как взбесившаяся пантера. Фразьер потом несколько недель смазывал царапины мазью, ворча, что женские ногти убьют майора скорее, чем штык. Фразьер никогда особенно не одобрял его похождения. Но если то, что говорит Шарли, правда, Фразьер сам сейчас ухаживает за одной из горничных. С ума сойти.

— Ты права. Нет смысла говорить о прошлом. Как насчет того, чтобы спланировать наше будущее?

Коклюшки выскользнули из пальцев Шарли.

— Ч-то ты имеешь в виду?

— Наш день. В такую погоду никуда не выйдешь. И, разрази меня гром, если я буду сидеть здесь целый день, наблюдая, как ты плетешь ярды кружева, каким бы завораживающим ни был этот процесс.

— Это мой заработок, Бэй. — Она подцепила нитку, которая выскользнула из узора.

— Теперь у тебя нет нужды в заработке. Ежемесячное пособие, которое я назначил тебе, прекрасно обеспечит тебя всем необходимым, останется еще и на благотворительность, и на всех бездомных кошек, которых ты захочешь приютить. Ты можешь вести праздную жизнь.

Ее нижняя губа выпятилась. Этот упрямый взгляд Бэй видел уже много раз, и он ему не нравился.

— Праздная жизнь не по мне.

— Откуда ты знаешь, если никогда не пробовала?