Любовница Президента

Она делала его слабым, каким-то беспомощным идиотом. И ведь кто она? Никто. Молодая, зеленая оборванка с какой-то глухой северной деревни, где живет, по сути, одно быдло. Но у него стойкое ощущение, что эта ведьма вонзила ему в грудину крюк, который продрался сквозь его сердце, и поддела, подсекла на себя, как на приманку, и он так плотно сел на ржавый крюк своей зависимости от нее, что понимал – шанса освободиться нет. Только драть с мясом….но тогда есть риск истечь кровью. Истекать кровью Петя не хотел.

Ему хотелось смотреть, как истечет кровью она. Марина пробуждала в нем черную тьму. Нечто очень злое и первобытное. Ему хотелось свернуть ей шею и сломать позвоночник. Взять обеими руками и просто вывернуть красивую темноволосую головку… и в тот же момент хотелось прижать ее к себе и баюкать, как маленького ребенка, ласкать, целовать. Всю целовать. Даже розовые ноготки ее мизинчиков на ногах и пушистые черные ресницы. И в то же время накинуть петлю ей на шею и затянуть так, чтоб хрипела…чтоб не смела думать о том, чтобы его оставить и сбежать. А она…сука…только об этом и думает. Кожей чувствует, что думает. Всем своим существом. Спит и видит, как забрать побольше денег и свалить…Продажная дрянь. А ведь он готов платить столько, сколько скажет, лишь бы была рядом добровольно.

Когда услыхал, что собралась остаться там на месяц, перед глазами пелена появилась. Ему тут же кинули досье на каждого, кто находился в гостинице. Воображение рисовало любовника, рисовало, что она кого-то встретила и влюбилась или…или сучка проклятая предложила себя еще кому-то. Он мог бы приказать убрать любого, кто приблизится к ней. Чуть не отправил в утиль управляющего. Сдержал только Райский, предоставивший инфу на каждого, а также все видео с камер, и одуревший от ревности несколько часов к ряду он просматривал пленку, пока не убедился, что к ней никто не приближался.

– Домой пусть едет! Сегодня, я сказал! Сюда ее привезите! Немедленно! Никакого, на хрен, месяца, не то я там всю гостиницу в пепел превращу!

Ревность. Петр никогда ее не испытывал. Ему было плевать, когда оказалось, что кто-то трахал Людочку до него, хотя она и умоляла ее простить за то, что оказалась не целкой. Ему всегда было насрать, с кем спят его бывшие любовницы. Мог передать по этапу Райскому, если тот сильно просил. Любил подбирать баб и дотрахивать их после Петра. У него они часто задерживались на дольше, потом исчезали без следа. Петру было плевать, каким образом им закрывали рты. Его никогда и никто не волновал. До этих пор.

«Мужик, который меня трахает» вот как Марина его назвала и вот что он для нее значит. А значить хотелось несоизмеримо больше. А еще трахать больше никого не хотелось. Весь женский пол вдруг совершенно исчез. Люда, шлюшки, вечно ждущие любовницы, секретарши и так далее. Стали вдруг уродливыми жабами. Их груди напоминали вымя, их чрево – хлюпающую бездну, их губешки – мерзкую паутину.

Он пытался вытрахать из своих мыслей ЕЕ. Заводил себе девок, приходил к Миле. Но все не то и не так. Приходится закрывать глаза и представлять ЕЕ. А они пахнут не так, у них кожа не такая и волосы на ощупь. И, нет, у них ТАМ не все одинаковое. Он ее дырочку по спазмам бы узнал, по узкости, по тому, как член входит первым толчком и куда достает, если толкаться глубже, и как она от этого стонет и что говорит. С ними не так. Все, бл***ь, не так. Не такое узкое, не такое горячее, не так сжимается. И у него падал. Просто становился вялым член, и кончать мог только от долгого беспрерывного минета, и то если не смотрел на лицо любовницы. Люда плакала в подушку, когда он уходил из спальни, так и не кончив с ней, любовницы молчали…Потом их всех не стало. Любовниц, Люды. Осталась только она. И все. Весь мир, мать его, сомкнулся на ней.

И все самое грязное, самое пошлое и развратное хотелось сделать с ней… и она позволяла. Давала ему свое тело щедро. Свои сладкие узкие дырочки. Опробовать всю. Не оставить и складки на ее теле, не помеченной его семенем.

И эта похоть, как у маньяка в период обострения, как у больного на всю голову извращенца. В мыслях только секс, только как и в какую позу ее поставить… А после секса…после секса хотелось нежности. Чтоб голову на грудь положила, чтоб пальчиками своими маленькими гладила.

Он даже представлял себе иногда, как она нежно обхватывает его лицо, как целует и смотрит в глаза, как бежит навстречу, когда он пришел…как встречает его после трудного дня.

Однажды ему приснилось, как она обвивается вокруг него, как цветок, и шепчет ему своим невинным и сладким голоском:

– Я люблю тебя, Петя…

Он вскакивает с постели…а она откатилась и спит, свернувшись калачиком на самом краю…Наверное, чтоб его не коснуться, чтоб подальше от него быть. Потому что все, что она с ним желает – только за деньги. Как же он ее за это ненавидел и боялся, что в один прекрасный день убьет ее, чтоб никому не досталась….

*******